Мы сели за столик. Хуан заказал всем кофе.
— И по рюмке «магно», — вставил, подмигнув, Пако. — Не возражаешь?
Перейдя на «ты», знаменитый матадор старался быстрее разрушить барьер, неизбежно разделяющий людей в первые минуты знакомства
— Так с чего же ты хочешь начать? — спросил матадор.
— Наверное, с самого начала. Как ты пришел в корриду?
— Ну что ж. Сразу признаюсь, к числу потомственных тореро, таких, как, скажем, Бьенвенида, я не принадлежу. Родился в деревенской семье. Были трудные годы. Только что кончилась гражданская война. Жили мы бедно. Чтобы накормить семью, — кроме меня, подрастало еще четыре голодных рта, — отец нанялся делать бочки для хранения олив. Заработок его был мизерным, и все с нетерпением ждали, когда мы , мальчишки, наконец подрастем и сможем приносить в дом хоть какие-то гроши. Иногда отца приглашали на корриду в качестве бандерильеро. Он должен был, выбежав на арену, всадить в холку быка бандерильи, украшенные разноцветными ленточками.
— Бандерильеро — как бы подсобный рабочий корриды, — поясняет, обращаясь ко мне, писатель. — Он подвергается на арене той же смертельной опасности, что и матадор, но не зарабатывает при этом ни славы, ни больших денег.
— И все же те тридцать две песеты, которые перепадали нашему семейству за каждое выступление отца, никогда не были лишними, — бросает Пако.
— Извини, но можно ли сказать, что ты занялся корридой, чтобы выйти из нужды?
— В известной мере да. Если захочешь, я покажу тебе ферму в Мирамонте. Я купил ее, чтобы прожить, когда не смогу больше выступать на арене. Но это только одна сторона дела. Главное — ты не найдешь в Испании мальчишку, который не мечтал бы стать матадором.
— У детей каждой страны есть своя любимая игра, — включается в разговор Педро Бельтран. — У одних это игра в индейцев, у других — в слова, у третьих — в прятки. Наши дети чуть ли не с младенческого возраста играют в корриду. Их притягивают сила и ловкость матадора, красочность его одежды, музыкальное сопровождение боя. И еще: в других детских играх слава распределяется более или менее поровну между многими. В этой же в центре внимания оказывается один. Он кумир, И, даже став взрослыми и научившись отделять реальность от мишуры, мы , испанцы, не расстаемся со своей детской мечтой. Ведь коррида не что иное, как борьба двух противоположных начал: грубой животной силы и человеческого интеллекта.
Закончив завтрак, выходим на улицу. На небе ни облачка. Ласковое в этот час мадридское солнце гладит своими лучами скверик, дорогу, вереницу машин у тротуара.
— Значит, едем в Мирамонте? — повторяет свой вопрос Пако.
— Что ж, поехали, посмотрим, как живет знаменитый тореадор.
Садимся в «мерседес», Пако за рулем.
— Ты сказал: «тореадор», — повторяет брошенное мной слово Пако.
— Я сказал: «знаменитый тореадор». А разве это не так?
— Дело не в том, знаменитый или незнаменитый. Просто слова «тореадор» в испанском языке не существует.
— ?
— Да, его придумали французы. «То-ре-а-дор»! Звучит красиво, романтично. Но не по-нашему. Мы так не говорим.
— Как же вы говорите?
— По-испански бык — «торо», сражаться с быком — «тореар». А людей моей профессии в Испании называют «тореро». Это понятие собирательное. Далее начинаются тонкости. Во время корриды лишь один из тореро ведет бой от начала и до конца, именно он один должен победить и в конце концов убить быка. Это матадор.
— Значит, тебя можно называть и тореро и матадор?
— Совершенно верно. Но в бою у меня есть помощники, другие тореро. И у каждого четко определенная роль. Вначале на коне выезжает пикадор. Его задача — принять на себя натиск еще не успевшего устать быка. О бандерильеро мы уже говорили. Они выходят на арену в самый разгар корриды. Большую помощь оказывают матадору пеонесы, члены его квадрилии-команды. Нередко они спасают ему жизнь, отвлекая в критический момент на себя разъяренное животное.
Пако поворачивает ключ зажигания и запускает мотор. Машина трогается с места, когда часы показывают ровно десять.
— Соблюдаем запланированный график с точностью до одной минуты, — замечает писатель. — Известно ли тебе, что матадоры — самые точные люди в Испании?
— Да, я начал в этом убеждаться.
— Я, между прочим, не шучу. Можешь так сказать: на свидание со смертью испанцы не опаздывают.
— Надеюсь, нам оно еще не назначено...
Педро смеется: