Не умер, выходили друзья, переборол болезнь Алексей Ильич Чириков!
Как только немного отдышался, пришел в себя, начал потихоньку вставать, первым делом отправил в Адмиралтейств-коллегию подробный рапорт о нелегком плавании. Все написал: и как открыли Америку, и как потерял на чужом берегу пятнадцать человек, пропавших неведомо почему, и с каким трудом возвращались обратно.
Ничего не утаил, все описал, как было. Никого не забыл, всем воздал должное капитан. Особенно он отметил заслугу Ивана Елагина:
«Которому я по ево достоинству за искусство и всегдашнюю трезвость и, дабы одобрить при объявленном многотрудии, дал удостоинство от флота в лейтенанты, понеже он не токмо лейтенантскую должность исправлял, но и всего судна правление на нем лежало».
К рапорту приложил Чириков вахтенный журнал и новую карту.
Через несколько десятилетий точность ее отметит капитан Джеймс Кук. А нынешние знатоки картографии и морской навигации дадут работе Чирикова и Елагина такую оценку: «Широты, определенные на судне, учитывая инструменты и способы определения того времени, надо признать исключительно точными. Ошибка заключена в пределах ±5, что иногда допускается и в современных условиях».
Весной, как пригрело солнце и растопило наметенные за зиму сугробы, приказал Чириков готовить корабль к новому плаванию. Решил снова отправиться к чаемой Земле Американской. Ведь теперь дорога туда известна. До ближайшего мысу всего около тысячи верст. А там поплывут вдоль берега, он же теперь известен, нанесен на карту. Потихоньку дойдут до тех мест, где товарищей потеряли. Может, живы еще, ждут хоть некоторые, может, удастся их спасти, выкупить, выручить.
А Беринга и его спутников искать в бескрайнем океане бесполезно. Единственная надежда — если еще остался кто из них жив, сами, может, доберутся до родных берегов...
Двадцать восьмого мая 1742 года поднимают они потрепанные и кое-как залатанные паруса и снова выходят в Великий океан.
Чириков еще не оправился от болезни. Зубы шатаются, и с ног цинготные пятна не сошли. Штурман у него всего один — лейтенант Елагин, тоже еле ходит. Взял Чириков еще из местных шкипера Коростелева, но каков он моряк, пока не знает, не может на него положиться. И матросов неполный комплект, да и тех половина больны, истощены.
Даже шлюпку они смогли раздобыть лишь одну. А теперь хорошо знают, как нужны шлюпки у чужого берега...
Но плывут, «улуча способные ветры»! И плывут так уверенно по своей собственной карте, так удачно, что уже девятого июня открывается впереди земля. Знакомый остров. Они видели его уже в прошлом году, узнают!
Теперь можно его исследовать, дать ему имя. Но погода портится. Опять, как в прошлом году, наползает туман, зарядил дождь. Блуждать в непогоду среди неведомых отмелей и подводных скал опасно.
Елагин стал опытным моряком, словно водит корабли уже не один десяток лет. Спокоен, нетороплив, все замечает. Еще бы, такая школа. И Коростелев оказался шкипером неплохим. Но вот матросов не хватает, каждому приходится трудиться за двоих, устают сильно.
— Нельзя уходить далеко, погубим судно, — говорит Чирикову Елагин.
Он прав. Переоценили они свои силы. Непогоду, видно, не переждешь. А бесценное время — они оба теперь прекрасно знают! — зря тратить нельзя.
И, посоветовавшись с Елагиным и Коростелевым, капитан решает возвращаться домой, понеже он, как сам записал в протоколе консилиума, «в опасные случаи принужден был многие ночи пробыть без сна несходно с палубы, пришел в такую слабость, что уже насилу ходил, а обстоятельного помощника толко имел у себя одново, упоминаемого мичмана Елагина, да и оной также в здоровье не тверд, и ежели б я пришел в конечное, как случилось прошлой 741 компании, изнеможание, то одному б Елагину во управлении и хранении судна чрез долгое время труда не снесть, а потом могло бы всему судну воспоследовать несчастие».
На обратном пути увидели вечером двадцать второго июня еще какой-то неведомый остров. Берег был пустынным, диким. Плыли вдоль него всю ночь. На рассвете видели среди камней великое множество котов морских
Нанесли остров на карту. И в пять часов утра пошли прочь от него, любуясь, как скрывается он постепенно в розовой дымке, тает в лучах восходящего солнца...
И не знали, не подозревали, что на другом берегу этого острова лежат в промозглых землянках их товарищи, забылись в крепком тяжелом сне — кто остался в живых из команды Берингат «Святой Петр» потерпел катастрофу возле этого островка, здесь и пришлось зимовать спасшимся морякам (О сегодняшних раскопках на острове Беринга где проходила печальная зимовка экипажа «Святого Петра» рассказывалось в очерке Бориса Метелева «Пять дней из экспедиции к Берингу». См. «Вокруг света», № 3 за 1980 год.).