Выбрать главу

— Один мой знакомый,— продолжал Вакиль,— увидев, как я осунулся и поскучнел от этих поисков, предложил посмотреть татарский курай (свирель) его прапрадеда-пастуха. Я обрадовался, долго рассматривал, изучал свирель — как, что, отчего и почему. И понял, курай из ели не сделать: слишком мягкое дерево для этого.

— Как же вы нашли то, что искали? — я неотступно подгоняю собеседника.

— Случайно. Хотя... не совсем и случайно, если разобраться. Ведь случай помогает тем, кто ищет.

Мне было поручено сделать мозаичный портрет из дерева, или, как мы его называем, маркетри. У меня под рукой было множество различных шпонов — липовые, березовые, дубовые, ясеневые, буковые... Словом, все цвета — от белого до красного. Но мне не хватало полутона. Желая добиться изменения оттенка цвета, я бросил шпон в ванну с горячей водой — и он свернулся в трубку. «Эврика!» — закричал я как ошпаренный. Жена решила, что я действительно обжегся. Я нашел, из чего нужно делать инструмент. Тогда у меня было одиннадцать видов шпонов. Я испытал все и остановился на буке.

— Почему именно на нем?

— У него поры мельче. Деревья, у которых крупные поры, не годятся для этого. Но найти подходящий материал — это, оказалось, еще полдела...

Вакиль рассказывает, как он обрабатывает шпоны. Долго держит в горячей воде. Потом сворачивает гибкий шпон вокруг палки-болванки, склеивает, обвязывает, сушит. Тщательно обрабатывает напильником, красит, сушит, снова красит, снова сушит. Затем прожигает отверстия.

— Сейчас я это делаю по трафарету.— Хозяин показывает на висящие на стене образцы.— Но потерял много времени, пока нашел оптимальный вариант. Долго не мог ответить на вопрос: на каком расстоянии от края делать первое отверстие, на каком расстоянии друг от друга прожигать следующие?

— А опытные кураисты не могли бы подсказать?

— Я консультировался у многих,— спокойно ответил мастер.— Но рекомендации их были такие же разные, как и их кулаки. Поступал по совету одного знатока — не получалось; действовал, как подсказывал другой,— опять не выходило. Когда совсем устал от добрых советов, стал искать решение самостоятельно. Ведь я хотел не только воссоздать древний инструмент из более прочного материала, но и расширить его музыкальные возможности.

Рассказчик вдруг осекся, поднял палец, призывая к тишине. Я услышал, как из репродуктора в соседней комнате полились звуки курая. Собеседник застыл, даже забыв опустить палец. Да я и сам затаил дыхание. Ведь курай и мне был не чужой. Я родился в соседней Татарии и помнил его жалобное, тоскующее пение с детства. Что за звук! Мягкий, глухой, сиплый, но со множеством красивых призвуков.

— Это, наверно, на вашем курае играли? — сказал я, когда музыка смолкла.

— Нет, это тростниковый,— определил мастер.— Да я и не думал, что старые кураисты побросают сразу свои инструменты. Молодые принимают мой курай охотнее.

— Я знаю, что специалисты дают высокую оценку вашему инструменту. Считают, что он по красоте и чистоте звука превосходит тростниковый. Тонко схватывает мелодию и таит в себе подлинное богатство музыкальных тонов. Может быть, он богаче тростникового, потому что деревянный?

— Не только... Дело здесь и в отверстиях, в их взаимном расположении. Но звуки у деревянного должны походить на тростниковый. Это звук, дарованный кураю природой, и терять его нельзя.

— Сыграйте что-нибудь на своем курае,— попросил я.

— Вообще-то я исполнитель неважный,— заранее извинился мастер, протягивая руку к инструменту.

— Почему курай поет только про горы да про степь вольную? — спросил я Вакиля.— Почему не может спеть о море?

— Поет о том, что ему близко,— улыбнулся мастер.— Горы и степь — его стихия.

И мастер рассказал легенду о том, как жестокий хан наказал бедного джигита и сослал его в глухие горы. Загрустил опальный юноша, затосковал по любимой девушке. Однажды услышал поющий на ветру тростник, что растет высоко в горах. Это и был курай. Кстати, «курай» по-башкирски и есть «тростник». Ссыльный срезал его, поднес к губам — и полилась печальная, как тоска, песня...

— Теперь мне понятно, почему он всегда поет, будто жалуется,— сказал я.

— Но это не единственная легенда о рождении курая. Есть и другие. Даже сказки есть. Но все они почему-то печальные...

— Кажется, вы создали то, что хотели,— сказал я, прощаясь с художником.— Получили авторское свидетельство на изобретение, изготовили полтысячи кураев.