Бобби Мяо
Для долгой командировки в Сан-Франциско жить в гостинице было слишком дорого. Гораздо дешевле оказалось снять квартиру в трехэтажном доме на тихой и аккуратной улице. Женщина-комендант вручила мне связку ключей, заставив предварительно поставить подпись под длиннющим и весьма грозно звучащим контрактом о съеме жилплощади. Комендантша сунула оформленный контракт в папку и виновато улыбнулась.
— Не обижайтесь на эти строгости. Такова воля домовладельца. Я ведь только слежу за зданием, а он за это берет с меня меньшую квартплату.
На следующее утро меня разбудил стрекот мотора, доносившийся из дворика, примыкавшего к дому. Там копошился с машинкой для стрижки травы старичок китаец в потертом, залатанном халате. Увидев меня, старик согнулся в почтительном поклоне и льстиво улыбнулся.
— Иностланец,— спросил он ласково,— как нлавится у нас, в Амелика?
Четыре года назад старик приехал в США с Тайваня, устроился сортировщиком писем на сан-францисском почтамте, а здесь, как я понял, подрабатывает — ухаживает за цветочными клумбами, убирает коридоры, чинит в квартирах краны, отопительные батареи, свет. Мне стало жалко старого работягу, гнущего спину от зари до зари, и тем не менее, судя по его убогому одеянию, перебивающегося с хлеба на воду. Растрогавшись, я вручил ему конфеты, какую-то шкатулку и банку зеленого горошка. Старик принял дары, не отказываясь, и громко шипел в знак благодарности.
Через два дня возникла необходимость переговорить по одному правовому вопросу с домовладельцем. Трубку немедленно сняли: «Офис мистера Бобби Мяо».
Именно так и звали бедного старичка. Оказалось, что в придачу к почтовым, садовым, уборщицким и монтерским делам у него были и другие занятия. В частности, он владел шестью жилыми домами, а также имел долю в сахарной плантации на Гавайских островах.
На китайский Новый год Бобби Мяо пригласил меня в гости. Я долго карабкался по крутым сан-францисским улочкам.
Особняк завис на самом высоком холме, у обрыва. В благоухающем цветами саду, где в мраморном бассейне шныряли пестрые рыбы, нас ждал Бобби Мяо, одетый сегодня в безукоризненный фрак.
— Видите пристань, шхуна в два этажа,— указательный палец Мяо скользнул в сторону моря.— Это мой шхуна.
На пальце сверкнул бриллиант.
— А как же работа сортировщиком писем?
Бобби Мяо расплывается в улыбке.
— Зачем же от нее отказываться? Тоже заработок. А приглашать кого-то починить кран в доме слишком дорого. Я лучше сам справлюсь...
Из «кадиллаков» и «линкольнов» вылезали гости, сан-францисские китайцы — банкиры, ученые, юристы, страховые агенты, антиквары, солидные господа во фраках, дамы в мехах. Большинство гостей говорит по-английски безукоризненно. Почти все они задавали один и тот же вопрос:
— Побывали ли вы в китайском квартале Сан-Франциско — чайнатауне? Нет? Это очень красиво и забавно. Обязательно посмотрите!
Оказалось, однако, что никто из гостей Мяо в чайнатауне не живет. Люди респектабельные, они предпочитали другие, менее забавные, районы города. Впрочем, кое-кто из них начинал свой жизненный путь именно там, в кривых и пестрых переулках чайнатауна.
День чайнатауна
...Самый многолюдный чайнатаун в США, сан-францисский, просыпается под протяжные гудки с залива. Жесткий ледяной ветер гонит белый туман на холмы, в город, и вскоре все исчезает как под одеялом в этой промозглой и всепроникающий влаге. Узкие щели улиц чайнатауна начинают звучать. Поначалу лишь чуть-чуть шуршит метла дворника в потрепанном ватнике; копошится на мостовой у бара «Старый будда» помятое существо с опухшим лицом, лязгает замок решетчатой двери аптеки, где продают женьшеневые корни и спиртовую настойку из оленьих рогов. В огромном мусорном контейнере лихорадочно роется лысая старуха, торопясь до прибытия мусорщиков выудить пакеты с каплями недопитого молока, остатки бананов, отслужившие свой век носки. Чуть подрагивает деревянная коробка-пекарня, где потные и изнуренные за ночную смену парни дубасят вздутые горы теста и надрывно пыхтит огнем допотопная, покрытая сажей печь. Оживает жизнь в пестрых домах с остроконечными изогнутыми крышами — поют чайники, гремят кастрюли, чирикают человеческие голоса. Стал испаряться туман, уступая место голубому небу и сверкающему солнцу.
