...Через полчаса мы и на самом деле слезали по склону оврага в зеленые заросли кустарника, где бежал ручей. Над ним стоял пар.
Подниматься вверх по течению становилось все труднее — ручей сбегал с крутого горного склона.
— Откуда он тут взялся?
— Там, в горе, прячется глубокое озеро, метров 12 в иных местах. Давно к нему пробрались через пещеры люди. Старики бросали в озеро посох, и он, следуя по неведомому руслу через толщу скал, приплывал к ним уже по ручью,— улыбается Бегенч.
Так вот оно что — друзья привели меня к знаменитой Бахарденской пещере, или, как туркмены ее называют, Коу, расположенной у подножия северного склона Копетдага. Именно здесь облюбовали себе жилище летучие мыши, древнейшие из млекопитающих на Земле.
Бегенч ведет нас вверх по каменистой тропе к входу в пещеру. Проходим внутрь, и он показывает на закопченные своды:
— Сейчас лаз расширили, провели освещение... А раньше проникали в пещеру с факелами из пакли, пропитанной мазутом. Их брали у входа и спускались вниз по крупным глыбам известняка. Видите, стены пещеры стали совсем черными от дыма факелов, чад и копоть поднимались вверх, сгоняя летучих мышей с насиженных мест...
Мергенов начал рассказывать историю Бахарденской пещеры, пожалуй, с самой печальной страницы. Еще в тридцатые годы здесь насчитывалось около 40 тысяч летунов — это была, наверное, самая большая в стране и одна из крупнейших в мире колоний обыкновенного длиннокрыла. Однако число их уже к 1966 году — началу благоустройства пещеры для туризма — упало вдвое, а после 1972 года здесь осталось не более 5 тысяч зверьков...
Мы медленно спускаемся по бетонным ступеням новой лестницы, огражденной металлическими сварными перилами, вдоль череды убегающих вниз лампочек, а мне вспоминается встреча в Институте зоологии в Ашхабаде с Лидией Степановной Марининой, неравнодушной к судьбе ушанов, ратующей за их сохранение для будущего. Кстати, ушаном зверек прозван не случайно — это самый длинноухий из ему подобных видов. И бахарденскую колонию становящегося все более редким длиннокрыла Маринина просчитывала еще в 1965 году, помогая энтузиасту этого дела Хабибу Бабаеву.
...Тогда было страшновато шагать по скользкой деревянной лестнице, ходившей ходуном под ногами. Дневной свет освещал только переднюю часть пещеры, лишь слабый луч проникал сквозь узкую щель в потолке и неярким бликом падал на далекое зеркало озера. Над ним, в самой укромной части пещеры, имеющей длину примерно 23 метра, и обитали в расселинах свода летучие мыши. Чтобы дым от факелов не мешал им, пришлось использовать для осмотра дневок фонари.
С приближением ночи пещера просыпалась, где-то в ее глубине в темноте начиналось непонятное движение, слышался непрестанный писк, раздавался стук крыльев. Мыши готовились к полету. Вылетали по нескольку штук в верхнее отверстие в своде пещеры, а возвращались — уже перед рассветом — через нижнее. Живой черный «фонтан» после захода солнца «действовал» не меньше получаса. Доктор биологических наук Николай Николаевич Воронцов именно тогда сделал такую запись: «Солнце село за гору в 19 часов 47 минут. Начался вылет с 20 часов. Ежеминутно вырывались сотни зверьков, даже до 600—800 за минуту».
При вылете мыши — кстати, в пещере мирно существуют колонии разных видов — всегда придерживаются определенного порядка: вначале появляются подковоносы, затем стремительно тучами вылетают юркие длиннокрылы, а потом уже возникают,
словно бомбардировщики, гигантские остроухие ночницы с полуметровым размахом крыльев.
— Знаете, как производится учет? — спрашивала Маринина.— Очень просто: ловят зверьков в развернутую марлевую простыню. И по количеству попавшихся за определенное время экземпляров подсчитывают численность колонии. Только, к сожалению, с каждым годом обитателей в пещере становится все меньше. Хотя поберечь их стоит. Азбучная истина: летучие мыши — одни из сильнейших регуляторов числа насекомых. Будете у Бахарденской пещеры весной или летом, ни одного комара не найдете.
Действительно, летая от заката солнца и до его восхода за многие километры по оазисам у подножия Копетдага, мыши, отличаясь невероятной прожорливостью, истребляют за лето буквально тонны насекомых. Сами ушаны весят граммов 10—12, а за один только ночной вылет, наедаясь, становятся на треть тяжелее.
...Мергенов внезапно останавливается: от стены пещеры отделяется стремительная тень, слышен шелест крыльев, и темное тело мелькает под высокими сводами.
— Ушан!
— Нет, это, пожалуй, голубь,— уточняет Бегенч.— Мышей сразу отличишь. Когда они срываются с места — ветер бьет в лицо.