Когда в сорок девятом году академик Евгений Дмитриевич Шлыгин, посвящая поступивших на геофак, и среди них Абдикабара, в студенты, сказал: «Вы будете заниматься подземной водой»,— радость была бесконечной.
Джакелов долгое время работал в совхозах на целине. «Многие и сегодня пьют ту воду, которую мы тогда нашли». Потом он работал и на родине, в Муюнкумах. Здесь и увлекся научной работой. Заинтересовался: почему, скажем, в год хороших осадков уровень подземных вод не поднимается, а, наоборот, падает? А в год плохих поднимается.,.
Итогом двадцатилетней научной деятельности Джакелова и его коллег стало убеждение — конденсатные, дождевые и ювенильные воды («девственные», возникающие из глубинных паров земной коры) не являются, как считалось раньше, главными в формировании артезианских бассейнов подземелья. Это было новое слово в гидрогеологии,
— Откуда же берется вода в пустыне?— спросил я Джакелова,
— Заилийский Алатау — вот конденсатор влаги,— ответил он.— За счет этих молодых гор подземная вода появляется за тысячи километров... в пустынях.
— Как это? — не понял я.
— По трещинам в горной породе, по разломам ледниковые и снеговые воды проникают на большие глубины. Инфильтруются. Попадают в гигантские артезианские водонесущие горизонты, формирующиеся миллионы лет,— объяснял Джакелов.— По нашему региону они простираются от Джамбула и Фрунзе до Тургайского прогиба. Глубина залегания горизонтов самая разная. От ста пятидесяти метров до трех километров.
Итак,— подытожил Джакелов,— особенность аридной, засушливой зоны — песчаного массива пустынь,— заключается в том, что в ней, инфильтруясь до уровня грунтовых вод, формируются колоссальные пресные запасы...
Да, в пустыне много воды. Под пустынями. Но это не значит, говорил генеральный директор, что мы имеем право быть расточительными. И мы обязаны думать о рациональном использовании богатств, которые природа копила миллионы лет. Уберечь подземные воды от загрязнения (оно уже коснулось их), эксплуатировать месторождения с учетом формирования ресурсов, воспитывать экологическое сознание человека — вопросы, которые стоят сегодня перед гидрогеологами, выходят далеко за пределы поиска и разведки новых месторождений.
На Иссык-Тургенском месторождении шло испытание «куста» из семи недавно пробуренных скважин. Семь фонтанов, окруженных заснеженными полями, взметнулись в голубое полуденное небо... В двухнедельный срок испытатели должны были определить водоотдачу куста — дебит, установить режим эксплуатации и сдать на баланс местного колхоза — поливайте поля, поите овечек.
— Хочешь взглянуть, как добираются до воды? — спросил меня Нурмухан.
Я согласно кивнул.
— На обратном пути остановимся на берегу Большой Алмаатинки,— пообещал он.
...Отряд бурового мастера Сергея Лещева разбуривал «куст» разведочных скважин. Две на левом берегу Большой Алмаатинки, две — на правом.
Бурильный станок вздрагивал и трясся от напряжения. Ротор его поворачивался рывками. Желтой струйкой стекал в отдельную емкость глинистый раствор, промывающий скважину. Гранитные шламы в нем были стерты в порошок. Эта струйка напоминала бесконечную ленту, выматывающуюся из шляпы фокусника.
Бурильщик Толеужан Шалабаев и его помощник Леша Бордоусов отстояли трудную смену. Это видно по их запавшим от усталости глазам.
— Что, тяжелый забой? — спрашиваю Толеужана.
— Осложненный участок,— отвечает он тихо.— Здесь когда-то сель проходил. Идем по нему. Неустойчивая порода — валуногалечник. Постоянно возле станка стоишь... Скважина валит, клинит, прихватывает. Бурим с закрытыми глазами — по звуку, по дрожи.
Месяц назад на скважине, что на левом берегу, сорвалось долото на глубине шестьдесят метров. Соскочило с резьбы. Но не бросать же скважину! Стали ловить оборвавшийся инструмент.
Метчиком ловили, колоколом — ничего не получается. Выручил дядя Саша Кузнецов, опытный бурильщик.
Александр Алексеевич предложил такой вариант: спустить в забой переходник с хорошей резьбой и накрыть долото. Навернуться на него... И вытащили.
— Я у дяди Саши был помбуром,— вспоминает Алексей Бордоусов.— Сразу после курсов пришел. Скважину мы тогда закончили в совхозе «Красный Восток», демонтировались, переехали в Кигень. Там коренные породы, хорошие. Гранит окварцованный, березит...
— По коренникам лучше идти,— вставляет Толеужан. С его лица словно согнало усталость, черные глаза заблестели.— Сплошной гранит! Это фундамент земли считается. В иных местах даже обсадных труб можно не ставить.