Наконец, мы погрузили 450 литров воды в двух железных баках, продовольствие месяца на три, и — можно в путь.
Прежде чем отдать швартовы, я нарек судно именем «Тиликум», что на наречии местных индейцев означает «друг».
Мы отваливали 21 мая 1901 года. Лакстон ежедневно писал о нас в своей газете, поэтому провожать «Тиликум» собралась масса народу. Провожающие затевали пари, что нам не выйти из бухты, не перевернувшись. Ставки шли 1:5 — отнюдь не в нашу пользу. С легким западным ветром мы отчалили, но ушли за этот день не слишком далеко: ветер и течение работали против нас. Ночь мы простояли на якоре под защитой маленького островка, а на следующее утро, уже с попутным ветром и при благоприятном течении, двинулись дальше. Около 15 часов мы миновали мыс Флатери, и перед нами раскинулся открытый Тихий океан.
Для моего спутника-журналиста наступили тяжелые времена. На него навалилась страшенная морская болезнь, и не болезнь даже, а просто какое-то невероятное морское помешательство.
— Джон,— простонал он,— давай вернемся.
Не говоря ни слова в ответ, я усадил его в уголок рубки и крепко обвязал тросом, чтобы он не «списался» за борт. Потом сунул ему в руки румпель.
— Норман, наш курс — зюйд-вест. Твоя вахта до полуночи. Строго держи курс и следи за огнями пароходов. Если заметишь, что с нами сближается судно или заходит ветер, буди меня.
— Я не могу,— чуть слышно прошептал Норман.
Я безжалостно врезал ему несколько раз по ребрам. Это настолько приободрило Лакстона, что он начал рулить Не раздеваясь, прямо в штанах и куртке, я забрался в нашу единственную койку На выносливость Нормана я не возлагал слишком больших надежд и потому спал вполглаза. Через некоторое время я почувствовал, что «Тиликум» приводится к ветру. Не мешкая ни секунды, выскочил из койки и бросился на палубу. Мой Норман завис над водой, едва не вываливаясь из страховочной петли и ухватившись обеими руками за голову.
Я молча взял ведро, наполнил его чудесной прозрачной тихоокеанской водичкой и с размаху выплеснул ее Норману на голову. Он тихонько ойкнул и схватился за румпель. Судно снова легло на курс.
Понадобилось бессчетное количество тумаков и водных процедур, потребовалась целая неделя, чтобы вернул, Нормана в мало-мальски приличное человеческое состояние. Во всяком случае, Лакстон сторицей расплатился за все те враки о морских приключениях, которые он когда-либо напечатал в своей газете.
Едва мой напарник чуточку ожил, я начал обучать его основам морского искусства. До сих пор мы шли на ветер, и славный работяга «Тиликум» отлично справлялся с делом почти без нашей помощи. Теперь Норман должен был обучиться владеть парусами и рулем по-настоящему.
— Запоминай, Норман: то, что ты только что изволил наименовать веревкой, называется у моряков фока-шкотом, и ты его должен потравить, если ветер станет заходить с кормы...
11 июля, на двадцатый день плавания, с норд-веста засвежело, ветер дул все сильнее и сильнее. Мы убрали один парус за другим, не вылезая при этом из рубки. Вот уже остался один только фок, под которым мы и удирали теперь от набиравшего силу шторма. Волны высотой с дом шипели за кормой. С гребней срывались клочья белоснежной пены.
Я достал из носового рундука плавучий якорь, который смастерил специально для этого рейса. К толстому железному обручу диаметром в полметра был пришит мешок из крепкой парусины. Получилось нечто вроде огромного сачка. Четыре троса, закрепленных на обруче коренными концами, я связал в общую петлю и пропустил через нее самый крепкий линь из всех, что у меня были.
— Послушай, Норман,— сказал я,— забирай-ка этот якорь, иди на бак и закрепи свободный конец каната на битенге. Когда махну рукой — значит, я привожусь к ветру. Ты тут же спускаешь фок и бросаешь за борт якорь.
Мой спутник осторожно озирался по сторонам. «Тиликум» рвался вперед сквозь шипящую пену. Наконец до Лакстона дошло. На четвереньках, чтобы не сбило ветром, с якорем под мышкой, он пополз на бак и довольно споро закрепил конец троса за битенг. Выждав подходящий момент, когда «Тиликум» оказался во впадине между двумя большими волнами, я круто привелся к ветру и одновременно раздернул фока-фал. Парус с треском пополз вниз: Норман тянул изо всей мочи.