Мы уже подходили к заветной избушке на окраине деревни, когда Николая Ивановича окликнула средних лет женщина в синей плюшовке. И он заговорил с ней как с давней и хорошей знакомой. Из разговора выяснилось, что это родственница хранительницы Елена Александровна Калягина, которая занимает особую и довольно яркую страницу в истории книжной находки.
Сельская учительница, обладающая несомненным художественным чутьем, она поняла, что ветхий домишко — далеко не лучшее место для хранения книжных сокровищ, и старалась как могла, чтобы сведения о библиотеке попали к ученым людям. Ничего не зная о В. И. Малышеве, отце советской археографии, она в точности выполнила его завет, который он не уставал повторять и устно и печатно: «Каждый, кто найдет где-либо старинную русскую книгу, обязан сообщить об этом ученым, передать им свою находку, которая может оказаться драгоценной...»
От Елены Александровны я узнал, что не так давно бабушка Калягина умерла, но ее пустая избушка на окраине все еще притягивает взоры частных коллекционеров, которые не теряют надежд разжиться древними книгами. Я спросил, можно ли осмотреть избу, и Елена Александровна с удовольствием согласилась: «Вот только домой сбегаю за ключами...»
Из притаившихся сумерек заброшенного жилища ударил спертый нежилой запах. Федышин переходил из одного закоулка в другой и, переворачивая пустые корзины, вспоминал:
— Здесь лежал «Апостол» Московского печатного двора, выпуск 1648 года, книга кириллической печати... Отсюда бабушка вынесла редкостное Евангелие, прекрасный орнамент с заставками нововизантийского стиля. Между прочим, на полях рукописи я нашел запись писца Иакова Иванова сына Горюшкина, которая выполнена в 1606 году. Теперь по почерку можно искать и другие рукописи этого переписчика... А здесь, — голос Николая Ивановича чуточку дрогнул от волнения, — мы случайно обнаружили икону «Вознесение». Шестнадцатый век, вологодская школа. Вероятно, ее писали где-то совсем рядом — уж больно знакома рука живописца. Думаю, что в этом районе когда-то находился средневековый центр иконописи...
Разговор перехватила Елена Александровна:
— Анна Петровна сказывала, будто в ее избе когда-то и книги старинные переписывали. Кто книги вез сюда, кто иконы, а кто перепиской занимался. А вот когда это было — мне уже и не сказать: давно, шибко давно...
— Последние годы много тут всякого народу похаживало, — продолжала Елена Александровна. — Среди всех я одного только Александра Александровича приваживала, Амосов фамилия. Уж больно человек сурьезный, уважительный, об науке хлопочет. Я ему все обсказывала, ничего не скрывала. Да вот опоздал он маленько, пришлось мне через знакомых в музей стучаться.
— Опоздать-то опоздал, да не совсем, — вставил реплику Николай Иванович и усмехнулся. — Амбар ведь его работа?
Об амбаре мне слышать еще не приходилось, хотелось взглянуть на него, сфотографировать и услышать новую историю. Я сказал об этом Елене Александровне и Федышину, и они, приговаривая в один голос: «Да вот он... вот он», — вывели меня на крыльцо.
В глубине двора, заросшего пыреем и крапивой, стояло приземистое, в зеленых заплатах мха хозяйственное строение. Низ его наполовину сгнил, обнажая черные трухлявые бревна, И трудно было поверить, что когда-то они были живым деревом. Николай Иванович похлопал бревна по спекшимся углам и засмеялся:
— Непростой оказался амбарчик, с затеями... У меня еще тогда, в декабре, сердце стукнуло — должно в нем что-то храниться! Да вот пурга помешала...
— А я и вовсе про амбар ничего не слыхивала, — живо откликнулась Елена Александровна, и ей стало вроде как обидно за то, что покойная родственница утаила от нее фамильную тайну. — Ничего мне тетка, что хранится в нем, не сказывала. А этот-то, ленинградец Амосов который, как пришел сюда — сразу глаз на него положил и нюхом учуял. Как свалил дверь, как пошел шуровать — только доски трещат и поленья стукаются. Думала, убьется человек...
Чтобы узнать историю амбара во всех подробностях, мне пришлось приехать в Ленинград, в Библиотеку Академии наук СССР, где в отделе рукописной книги работает кандидат исторических наук Александр Александрович Амосов. Атмосфера крупнейшего книгохранилища, сам воздух, казалось, пропитанный светом книжной премудрости, сделали его похожим на потомственного интеллигента-ленинградца, но не настолько, чтобы по еле уловимой округлости речи в нем нельзя было узнать северянина. Родился Амосов в северодвинском селе Черевкрве (кстати, это один из центров книжной культуры на архангельском Севере), учился в Московском историко-архивном институте, защитил диссертацию и вот уже десять лет работает в БАНе, каждое лето наведываясь в Вологодскую область во главе археографической экспедиции.