Розыск их имен, открытие обстоятельств, при которых они сберегли ценности, был сложен и длителен. Начался он, пожалуй, с того, что попалась мне в архиве глухая-глухая, в одну строчку, обмолвка о каком-то музейном золоте из Феодосии, которое было сохранено во время Великой Отечественной войны. И все. Только намек, только неясный отзвук каких-то отдаленных — но реальных ли? — событий.
И первые мои поисковые шаги чуть было не уверили меня в том, что архивное сообщение не более чем чья-то канцелярская оплошность. Когда я приехал в Феодосийский краеведческий музей, то выяснил, что никакого античного золота там нет. Нет, и все! Где же оно? И было ли?..
— Было,— ответили мне,— но в начале войны...
Словом, засел я в архив музея и с любезной помощью его директора Евгения Александровича Катюшина и научного сотрудника Людмилы Васильевны Стариковой, весьма мне помогавшей, отыскал, отыскал-таки «мое» золото! Не ошибкой и не преданием оказалась архивная строка. В описи музейных экспонатов, приготовленных 10 октября 1941 года к эвакуации, перечислялось несколько десятков античных и средневековых золотых и серебряных украшений, других изделий, большая нумизматическая коллекция. Солидный список! Драгоценности были уложены в самый вместительный и добротно сколоченный ящик, помеченный номером первым. Во втором помещены были терракотовые статуэтки, скульптура, майолика, амфоры. В третьем — старинные сосуды и вазы, светильники, статуэтки. В четвертом — 23 акварели замечательного крымского художника Константина Богаевского, изображающие виды Феодосии и Судака, старинные карты и планы. В остальных четырех — иные экспонаты, книги.
Перечень приготовленных к отправке вещей подписан директором музея Александром Ивановичем Даниленко и заведующим городским отделом народного образования Кукулиди. Но Даниленко умер несколько лет назад. Ни воспоминаний, ни записок о том времени не оставил. Его вдова Агнесса Карповна, с которой я встретился в Феодосии, сообщила лишь, что действительно ее муж вывозил музейные ценности. Затем работал заведующим отделом Левокумского райкома партии в Ставропольском крае, был комиссаром партизанского отряда. После освобождения Феодосии вновь руководил музеем до ухода на пенсию в 1968 году.
А Кукулиди? О нем (о ней) мне ничего не удалось узнать, даже имени и отчества. Не осталось никого, кто имел бы отношение к эвакуации музейных ценностей, кто мог что-либо знать об этом. Кроме упомянутой описи да еще акта о том, что экспонаты 22 октября были отправлены на корабле на побережье Кавказа, никаких иных документов обнаружить не удалось. Сопровождали музейное имущество Даниленко и, похоже, бухгалтер музея Екатерина Иосифовна Шпаковская.
Что же потом приключилось с феодосийскими экспонатами? Сведения были самые противоречивые. По одним — их вывезли в Северную Осетию, по другим — они остались в Сочи, но в том и в другом случае дальнейшая их участь неизвестна... Все ниточки поиска рвались одна за другой. И вдруг в музее вспомнили, что лет шесть-семь назад какой-то человек звонил из Сочи, утверждал, что, дескать, именно он сохранил в годы войны феодосийские сокровища. Хотел приехать.
— Приезжал? - Нет...
— Его фамилия, адрес?
— Где-то записаны. Постараемся найти.
И нашли. С трудом, правда, ибо это оказался совсем крохотный листок, который не так легко было разыскать среди архивных бумаг. На нем значилось: «Алексей Петрович Краснов, бывший директор Сочинского музея краеведения, проживает по адресу...» Но мое письмо, отправленное на указанные в записке улицу и дом, осталось без ответа. Тогда я обратился в городской комитет партии, в сочинский музей. Оттуда ответили, что Краснов скончался в 1978 году. Но жива его жена Евдокия Ивановна Загарова-Краснова. Подсказали ее нынешний адрес.
Написал я ей, впрочем, не надеясь на удачу. К радости своей, оказался не прав. Евдокия Ивановна отозвалась весьма толково. Завязалась переписка. Вскоре у меня сложилась картина того, что произошло с феодосийскими ценностями в Сочи, подтвержденная документами, присланными из сочинского музея, из семьи Красновых, сведениями из других источников.
Итак, феодосийские экспонаты благополучно, а быть может, и не совсем, прибыли в Сочи. Ящики сдали в камеру хранения железнодорожного вокзала, о чем Даниленко сообщил в Краснодар, в краевой отдел народного образования. Оттуда последовал приказ сочинскому музею принять их на хранение. Краснов поехал на вокзал и получил восемь крепко сколоченных ящиков, окантованных железом. И весьма тяжелых. В особенности ящик под номером первым. Но Алексей Петрович не мог знать тогда, что находилось в них, так как сопровождающих он не застал, никаких описей содержимого ящиков не получил.