В полумраке девственного леса я не заметил тонкий, колючий побег ротана, пока он не впился мне в лицо. Я рванулся назад, но шипы вгрызлись глубже, а другие побеги, как щупальца, захлестнули шляпу и спину. Разозлившись, я выхватил паранг и стал рубить направо и налево. В итоге содрал кожу на запястье и окончательно застрял. Наученный горьким опытом, я потихоньку выпутался, освобождаясь по очереди от каждого побега.
Передо мной дыбился крутой склон, который перешел затем в узкий гребень; здесь двигаться было легче. Стали видны вершины по обе стороны холма, хотя ближайшие подступы заслоняла непроницаемая стена зелени. Я попытался определиться по карте, но не имел представления, насколько далеко я продвинулся за минувший час.
И тут раздался треск сучьев: небольшая коричневая обезьяна неслась по верхушкам деревьев к подножию холма. А через несколько минут я нашел гнездо орангутана: куча наломанных сучьев темнела в кроне дерева. Оно почернело от старости, во все же это было гнездо, и я удостоверился, что орангутаны заходят в эти места. Непрезентабельная куча набросанных как попало ветвей сотворила чудо с моим быстро испарявшимся оптимизмом. Теперь я отыщу этих неведомых зверей.
Путь обратно занял вдвое меньше времени, я вышел из леса точно над самым лагерем.
Я искупался и поел, переоделся в сухую одежду, закутался в одеяло и уснул, хотя было всего семь часов. В эту ночь ничто не помешало мне спать — ни комары, ни жесткое ложе из коры, ни странные голоса ночных джунглей.
Проснулся в девять часов — будто до того не спал целую неделю. Поплавал в реке, чтобы прогнать сонливость и размяться, разложил пожитки и стал ловить сказочных, сверкающих всеми цветами радуги бабочек, которые порхали возле реки. К полудню я снова был готов выступить навстречу испытаниям, которые приготовили джунгли. И сразу наткнулся на узкую тропу вдоль реки. Давние слоновьи следы указывали, кем проложена лесная магистраль. Когда тропа сошла на нет, взял курс по компасу на северо-запад. Пересек несколько невысоких гребней и ручьев, продвигаясь с приличной скоростью, пока не вышел на берег речки. На моей карте она была обозначена как приток Сегамы, и мне удалось более или менее точно определить пройденное расстояние. Отмель песчаного берега испещряли следы диких свиней и небольшой кошки, по-моему, дымчатого леопарда. Я пошел было вдоль реки, но она выписывала такие замысловатые изгибы, что снова пришлось взять курс по компасу.
Я шел по гребню, изогнутому подковой, и собирался повернуть назад, как вдруг скорее почувствовал, чем услышал, что впереди движется какое-то крупное животное. Еще за мгновение до того, как я увидел лохматую рыжую шерсть, я знал, что встретил своего первого орангутана. Меня буквально Затрясло от радости, и я двинулся вперед, даже не прячась.
Вот он — самец в роскошной длинной шерсти, с широким лицом. Я тут же окрестил его Вильгельмом Первым. Если он и заметил меня, то не подал виду и продолжал неторопливо жевать зеленый плод. Потом Вильгельм забрался в глубь кроны, я потерял его из виду, но тут же заметил второго орангутана — большую самку Она карабкалась по дереву, покрытому плодами, неся малыша.
Мэри, как я назвал самку, принялась за зеленый плод; не сомневаюсь, она заметила меня и потому стала громко ухать и угрожающе трясти ветки. Вильгельм вторил гулкими воплями, которым предшествовало забавное визгливое всхлипывание.
Самец перебрался на другое дерево, сучья под ним опасно пригибались, и он скрылся в гуще бамбука. Громкий хруст и чавканье свидетельствовали о том, что трапезу он не прерывал. Мэри тоже продолжала кормиться, по-прежнему не глядя на меня. Минут через десять она с достоинством ретировалась, неспешно пробираясь среди лиан, малыш — Дэвид — все так же крепко прижимался к ее боку.
Я ждал, всматриваясь в окружавший меня лес, пока не отыскал Мэри высоко в кроне дерева, футах в пятидесяти над землей. Дэвид теперь болтался, уцепившись одной рукой за пружинистую ветку. Мэри не сводила с него глаз. Раскачиваясь, Дэвид посмотрел в мою сторону, заметил меня, втянул голову в плечи и с громким визгом бросился к матери. Обхватив его и прижав к себе, Мэри стала продвигаться вдоль ветви,— она угрожающе прогнулась; а затем перемахнула на следующее дерево. Близился вечер. Я не стал преследовать орангов, зная, что они устроят ночные гнезда поблизости. И отправился обратно, срубая молодые деревца, чтобы легче найти это место завтра утром.