По мнению научного сотрудника Бенинского университета Джорджа Росси, в последние годы морская эрозия побережья Гвинейского залива значительно усилилась из-за непродуманной хозяйственной деятельности. Он считает, что этот процесс стал особенно активным после 1965 года, когда в Гане на реке Вольте была построена мощная плотина. Из-за нее резко сократился приток воды осадочных пород в Гвинейский залив, который раньше и создавал противовес напору морских волн. И с 1980 года море отвоевало 135 метров побережья залива. Причем гибнет не только Кета. За последние пять лет морские волны смыли 12,5 миллиона кубометров земли в пригороде ганской столицы — районе Теши. Подобная же ситуация сложилась и в ряде других прибрежных городов Ганы. А рыбацкая деревня Азизанья, расположенная в окрестностях города Ада, была полностью смыта морскими волнами во время очередного шторма в 1982 году. Жители едва успели спастись бегством.
Морская эрозия наносит непоправимый ущерб прибрежным районам городов Секонди-Такоради, Аньяпо, Окансейкоп, Тотимкоп и Путе. Серьезная опасность угрожает столице Того — Ломе, также расположенной на берегу Гвинейского залива. Морской порт Ломе был построен в 1968 году, причем он стал воротами во внешний мир и для сухопутных соседей Того — Мали, Буркина Фасо и Нигера. Рядом с портом была построена мощная фабрика по обогащению фосфатов, экспорт которых дает тоголезскому государству значительную часть инвалютных поступлений.
Теперь под угрозой уничтожения и причалы морского порта, хотя в их основание заложены сотни кубометров железобетона, и обогатительная фабрика.
Эрозия разрушает все побережье Гвинейского залива, вплоть до столицы Нигерии — Лагоса. Чтобы справиться с ней, нужны объединенные усилия всех прибрежных государств и значительные средства. Понимают ли суть проблемы в столицах этих государств? Понимают, конечно. Но чтобы решить столь сложную комплексную проблему, сначала нужно провести предварительные исследования. Специалисты и оборудование есть в Нидерландах, США, Франции... Да платить за все надо валютой, а ее-то как раз и не хватает.
Многие жители Кеты решили, что их город уже обречен, и переселились в другие районы, причем бросили крепкие, надежные дома, не дожидаясь, когда до них доберутся морские волны. За два последних десятилетия население города сократилось на четверть.
Если коса, отгораживающая лагуну от моря, будет размыта, тогда вновь образованная водная гладь покроет пространство от устья Вольты до столицы Того. Придется переселять уже около двух миллионов людей, а почти пять тысяч квадратных километров плодородных земель будут навсегда потеряны.
Национальное управление по делам архитектуры и инженерно-строительных работ Ганы разработало чрезвычайную программу обуздания морской стихии. Для строительства защитных сооружений в городе заготовлено около 25 тысяч кубометров гранита. Работы уже начались. Вопрос теперь только в том, кто успеет раньше — море или строители.
Ю. Савицкий
Постоянство тревоги
Прошедшей зимой в Грузию пришла беда. От снежных лавин и наводнений погибло 110 человек. Разрушены тысячи домов, вышли из строя 16 километров железной дороги, 1800 километров автомобильных трасс, сметены опоры ЛЭП-500 через Нахарский перевал. Повреждены тысячи гектаров пахотных земель, плантации чая, цитрусовых и других субтропических культур.
Аномально большие осадки выпали на всем Кавказе, от Западного до Восточного, на северных и южных склонах его главного хребта. Больше всего от наводнений пострадала Нижняя Колхида, от лавин — высокогорная Верхняя Сванетия.
«Если нужна наша помощь...»
Впервые я увидел Сванетию, поднявшись с севера на легендарную вершину Кавказа Ушбу.
Восхождение было тяжелым: сентябрьская непогода усложнила маршрут, десятидневный траверс по ледовым гребням и скальным стенам изнурил нас; но открывшаяся с вершины панорама цветущей долины была наградой за пережитое.
Два дня мы спускались с вершины. Вот уже позади отвесные спуски с Красного угла и Мазерской зазубрины, глиссер по снежникам на Тульский ледник. Тропой, вьющейся среди убранных полей с копнами снопов, вышли к Местии, средневековые башни которой были видны издалека. На сердце — радость, на душе — спокойствие. Теплая встреча, расспросы, поздравления, угощение: в Сванетии уважают восходителей на Ушбу.
Через несколько лет альпинистская колея вновь занесла меня в этот обетованный край. И вновь сердце полно и разрывается от чувств — но не радости, скорби: траурный кортеж альпинистов принес в Местию тела моих погибших под лавиной друзей. То искреннее сочувствие, которое выражали сваны, слова успокоения и понимания, какими нас встречали всюду, помощь в делах печального обряда и забота, проявленная к нам, оставшимся в живых, и к приехавшим родственникам, запомнились на всю жизнь и были, быть может, тем первоначальным импульсом дружбы, что связала меня впоследствии со сванами-альпинистами и их семьями.
И вот беда нависла над этим горным краем. Газеты пестрят заголовками: «Зима тревоги», «Дни беды и мужества», «Сванетия в снежном плену»; со страниц смотрят по-взрослому тревожные глаза детей; плачут, закрывая лицо руками, бородатые сильные мужчины; согбенные фигуры бродят среди развалин домов...
Волнуюсь: как там, в Местии?
Набираю телефон, пытаясь связаться с Местией, с музеем знаменитого «тигра скал» Михаила Хергиани. Через полчаса ответил звонок междугородной: «С Местией связи нет».
Звоню в Тбилиси:
— Грузинский альпинистский клуб?
— Да, Ладо Гурчиани слушает. Ладо — сильнейший скалолаз Грузии, инструктор клуба.
— Ладо, что в Сванетии?
— Мы лишь вчера оттуда вернулись. Лавины снесли селения Ушгули, Чубери, пострадали и другие, погибли люди.
— Что вы делали?
— Устанавливали связь с отрезанными селениями, доставляли питание, горючее. Теперь вертолеты летают к каждому селению, через два-три дня будет электричество. Нас отпустили, сказали: понадобитесь — позовем. Сейчас переселяют людей из лавиноопасных мест в Восточную Грузию, кого временно, кого навсегда, если жили в плохом месте.
— Что в Местии?
— Снега в самой Местии в отдельных местах было больше десяти метров, сейчас, после оседания, около трех.
— Ладо, московские альпинисты беспокоятся. Если нужна наша помощь, готовы в любой момент.
— Пока не требуется. Правительственная комиссия образована, вся информация — там. Ждем сигнала, чтобы вылететь в любой час.
— Ладо, можно ли попасть в Сванетию?
— Дорога завалена лавинами, расчистили ее пока до Хаиши. Связь с Местией, со всей Сванетией только вертолетом: завозят продукты, медикаменты, горючее, вывозят вниз население. Попасть на вертолет практически невозможно.
И все-таки прошу Ладо дать знать, если найдется возможность выбраться в Сванетию. Не веря в реальность этого для себя, задумываюсь, как же помочь пострадавшим? И что же случилось этой зимой с Кавказом?
Самая-самая снежная зима
Первые, к кому я обратился за разъяснениями, были лавинщики. Долгая альпинистская жизнь сводила меня с ними не раз. В Заилийском Алатау мы рассматривали снегомерные рейки со спокойным, не очень разговорчивым Игорем Кондрашовым; на Памире закладывали шурфы на склонах пика Патриот с по-восточному мудрым Нурисом Урумбаевым, на Кавказе с ним же подрывали толовые шашки в карнизе над северным склоном горы Чегет; в лаборатории МГУ, в Азау, не скупой на слова Саша Берман, доставая из холодильной камеры образцы снега, просвещал меня, рассуждая о многоликости снега и его превращениях...
Иду в университет, в проблемную лабораторию снежных лавин и селей. Наталья Андреевна Володичева, доцент МГУ, лавинщица, рассказала мне о своем учителе — профессоре Георгии Казимировиче Тушинском, основателе лавиноведения как науки, организаторе их лаборатории, инициаторе создания в стране горно-защитной службы. Под руководством Г. К. Тушинского была создана уникальная «Карта лавиноопасных районов СССР», подготовлены и переданы строителям подробные карты лавиноопасности Приэльбрусья и Сванетии: на основе самых надежных методов там показана каждая лавина с ее частотой и мощностью!