Майор Саблин пишет, что «... генерал Броневский, уверившись вполне в напрасных усилиях, делаемых со стороны казны... 18 декабря 1835 года предписал... известить частных лиц... упомянутые места для поисков золота свободны».
Мудрость этого решения выявилась уже весною следующего года.
Последовал блистательный фейерверк открытий.
Среди самых первых были открыты россыпи в верховьях рек Бирюсы и Хормы. И первыми на них вышли партии не сломленного неудачами упорного искателя Якима Меркурьевича Рязанова. Отнюдь не случай объяснял успех Рязанова. На случай поумневший купец давно уже не полагался. Он твердо уяснил урок Попова: вернейший путь к старательскому фарту в дружбе с местными жителями, особенно с коренными. Ведь поколения охотников-аборигенов, из века в век кочуя по здешним ручьям и речушкам, не могли не набрести на блестящие тяжелые желтые крупинки, которые они называли «алтан». Не раз натыкались. Не случайно это слово пестрит в местных названиях. Вот хотя бы Алтан Игай — речка, приток Оби, «Золотая река» в переводе.
Охотники, так уж сложилось, упорно не желали делиться своим знанием с казенными людьми. На то у них, очевидно, были свои причины. Купца же в доверие к кому угодно влезть учить не надо. На том стоит. Так партии Рязанова вели к удаче надежные проводники.
С открытием месторождения на Хорме связана еще одна история. Не успели доверенные компаньоны Рязанова, Машаров и Якушев, толком расставить людей на шурфовку у истоков Хормы, порадоваться первым богатым промывкам, как на их костры вывалилась еще одна орда старателей. Оказывается, не в одни уши залетел секрет о таежном кладе. Бузумаев Данила Иванович, крещеный карагас (Карагасы — дореволюционное название тюркоязычной народности — тофаларов.), привел партии красноярского купца Толкачева к устью той же речушки. Разведки, естественно, велись навстречу друг другу. Партии столкнулись — и никто не захотел уступать. Накинулись друг на друга с топорами, дрекольем. Запугать, согнать не удалось никого. Тогда купцы порешили — пусть этот спор разберет правительство.
Поначалу вмешательство властей не принесло ничего хорошего екатеринбуржцу. На всех восточносибирских приисках Рязанова добыча золота была запрещена. Тогда всю свою хитрость и умение обратил Рязанов на защиту своих прав. Кроме того, современники утверждают: не один миллион осел в карманах адвокатов и «сильных людей» столицы, но Рязанов выиграл тяжбу. В 1842 году его люди уже моют золото на Хорме.
Однако пока суд да дело, партии Рязанова в простое не стояли. Его соратник, компаньон Гаврила Машаров, за водку, за товар, задушевный разговор выведал у тунгусов, что далеко к северу, в междуречье Ангары и Подкаменной Тунгуски, лежат россыпи, где золота — лопатой греби.
Наученный столкновением на Хорме, Машаров повел дело очень тонко. Не враз пустился он с Бирюсинских россыпей за новым фартом. Вначале он неназойливо распустил — через хорошо обработанных тех же аборигенов — слухи, что изрядные, мол, самородки золота попадались им на реке Оке, что в 55 верстах выше Иркутска впадает в Ангару. Поскольку все хорошие участки на Бирюсе и Хорме были уже расхватаны, многие предприниматели решили проверить эти слухи. Тем более что сам Машаров, имевший тогда уже устойчивую репутацию удачливого, снял свои партии с разведок на Хорме и направил на Оку.
В считанные дни почти вдоль всей Оки развернулись старательские работы. Но в спешке — не упустить бы удачу — никто не заметил, что среди шурфовщиков нет ни одного из людей Машарова.
Он же отсиделся в тайге и, убедившись, что все увлеклись Окой, тихонько повел свои партии на север, скрытно переправился через Ангару у устья Тасеевой и прямиком направился на указанные ему места по притокам Удерея.
Вскоре разведка и добыча показали, что россыпи Удерея превосходят богатством Бирюсинские прииски.
В истории сибирской золотопромышленности Машаров известен более под титулом «таежный Наполеон». Из описанной эпопеи понятно, почему ему присвоен этот титул.
Золото приисков Бирюсы и Удерея потоком потекло на Санкт-Петербургский монетный двор...
А неугомонные купцы уже снова думали, куда вернее направить свои поисковые партии. Ученые мало что могли присоветовать — только начали переваривать неожиданно посыпавшиеся сибирские открытия.