— Одним из качеств, которые мне нравились в Гарри,— сказал Мартинс,— был юмор.— И улыбнулся так, что показался лет на пять моложе.— Я фигляр. Люблю валять дурака. Но Гарри был по-настоящему остроумен. Знаете, он мог бы писать прекрасную легкую музыку, если бы как следует брался за дело.
Мартинс просвистал мелодию — мне она показалась смутно знакомой.
— Гарри написал эту вещицу при мне. Минуты за две, на обложке тетради. И всегда потом насвистывал, что-то обдумывая. Она была его позывным.— Мартинс засвистал ее снова, и я вспомнил, кто автор — разумеется, не Гарри. Мне хотелось сказать об этом, но к чему? Досвистав, Мартинс глянул в свою рюмку, допил, что там оставалось, и сказал:
— Очень жаль, что он погиб таким образом.
— Ему посчастливилось как никогда,— сказал я. До Мартинса не сразу дошло: он слегка опьянел.
— Посчастливилось?
— Вот именно.
— Потому, что не ощущал боли?
— Тут ему тоже повезло.
Тон мой задел Мартинса больше, чем слова. Он негромко спросил с угрозой — я видел, как его правая рука сжалась в кулак:
— К чему вы клоните?
Нет ни малейшего смысла выказывать физическую храбрость во всех ситуациях. Я отодвинулся со стулом назад, подальше от его кулака.
— Клоню к тому, что у меня в полицейском управлении его дело закончено. Не попади Лайм под машину, он получил бы срок — и очень большой.
— За что?
— Он был один из гнуснейших мошенников в этом городе.
Мой собеседник прикинул расстояние между нами и понял, что меня не достать. Ролло хотелось пустить в ход кулаки, но Мартинс был сдержанным, осторожным. Я стал понимать, что Мартинс опасен. И усомнился в своей первоначальной оценке: Мартинс не казался таким простофилей, какого представлял собой Ролло.
— Вы служите в полиции? — спросил он.
— Да.
— Терпеть не могу полицейских. Все они либо продажные, либо тупые.
— Об этом и пишете в своих книгах?
Мартинс постепенно передвигался вместе со стулом вокруг столика, чтобы загородить мне выход. Я переглянулся с официантом, и тот понял меня без слов. Есть смысл проводить беседы всегда в одном и том же баре.
Притворно улыбаясь, Мартинс ехидно сказал:
— В книгах мне приходится называть их шерифами.
— Бывали в Америке? — разговор становился пустым.
— Нет. Это допрос?
— Просто любопытство.
— Дело в том, что если Гарри был мошенником, значит, преступник и я. Мы всегда орудовали вместе.
— Мне кажется, Лайм собирался втянуть вас в свою организацию. И не удивлюсь, если вам была уготована роль козла отпущения. Таким был его метод в колледже — судя по вашим словам. Ведь директору кое-что становилось известно.
— Для вас главное закрыть дело, не так ли? Очевидно, велась мелкая торговля бензином, пришить обвинение было некому, и вы свалили все на покойного. Вполне в полицейском духе. Вы, я полагаю, настоящий полицейский?
— Да, из Скотленд-Ярда, однако в армии мне присвоили звание полковника.
Мартинс уже находился между мной и дверью, я не мог выйти из-за стола, не приблизившись к нему, потасовок я не люблю, и, кроме того, он выше меня на шесть дюймов.
— Торговля велась не бензином,— сказал я.
— Автопокрышками, сигаретами... Почему бы вам не схватить для разнообразия несколько убийц?
— Можно сказать, что Лайм не чурался и убийств.
Мартинс одной рукой опрокинул столик, а другой попытался ударить меня, но спьяну промахнулся. Второй попытки он сделать не успел — мой шофер обхватил его сзади. Я сказал:
— Полегче с ним. Это всего-навсего перепивший писатель.
— Прошу вас, успокойтесь, сэр.— У моего шофера было преувеличенное чувство почтения к представителям того класса, из которого выходят офицеры. Возможно, он назвал бы «сэром» и Лайма.
— Послушайте, черт возьми, Каллаган, или как вас там...
— Каллоуэй. Я англичанин, а не ирландец.
— Я выставлю вас самым большим ослом в Вене. На этого покойника вам не удастся свалить нераскрытые дела.
— Понятно. Хотите найти настоящего преступника? Такое бывает только в ваших книжках.
— Пусть он отпустит меня, Каллаган. Обещаю выставить вас ослом. Получив синяк, вы несколько дней отлежитесь в постели, и все. Когда же я разделаюсь с вами, вам придется удирать из Вены.
Я достал фунта на два бонов и сунул ему в нагрудный карман.
— На сегодняшний вечер этого будет достаточно. Непременно закажите себе билет на завтрашний самолет в Лондон.
— Вы не имеете права выдворять меня.