— Солдат. Я хотел поставить фонарь под глаз его полковнику.
Убрав платок, Мартинс показал рассеченную губу. По его словам, Крэббин лишился дара речи. Мартинс не мог понять почему, так как даже не слышал о своем знаменитом современнике Бенджамине Декстере. Мне лично Декстер очень нравится, и понять ошеломление Крэббина я могу. Как стилиста Декстера сравнивают с Генри Джеймсом, однако мелочам жизни героинь он уделяет больше внимания, чем его учитель,— враги иногда называют его изысканный, сложный, неровный стиль стародевичьим. У человека, не достигшего пятидесяти, пристрастие к описанию вышивок и манера успокаивать не особенно взволнованную душу плетением кружев — прием, обожаемый его последователями,— естественно, кажутся кое-кому несколько вычурными.
— Читали вы книгу «Одинокий всадник из Санта-Фе»?
— Нет, не припомню.
— Лучший друг этого одинокого всадника,— сказал Мартинс,— был застрелен шерифом в городке Лост Клейм Галч. В книге повествуется о том, как всадник преследовал шерифа, делая все в рамках закона, и в конце концов отомстил ему сполна.
— Вот уж не думал, мистер Декстер, что вы читаете вестерны,— удивился Крэббин, и потребовалась вся решительность Мартинса, чтобы удержать Ролло от слов: «Я ведь их пишу».
— Точно так же я преследую полковника Каллагана.
— Никогда о таком не слышал.
— А о Гарри Лайме слышали?
— Да,— сдержанно ответил Крэббин,— но близко его не знал.
— Это был мой лучший друг.
— Мне кажется, он... не особенно интересовался литературой.
— Как и все мои друзья.
Крэббин нервно захлопал глазами и сказал утешающе:
— Зато интересовался театром. Одна его приятельница — актриса — изучает в институте английский. Он несколько раз заезжал за ней.
— Молодая? Старая?
— Молодая, очень молодая. Хотя актриса, на мой взгляд, неважная.
Мартинс вспомнил, что на похоронах была молодая женщина, закрывавшая лицо руками.
— Мне хотелось бы познакомиться с любым другом Гарри,— сказал он.
— Возможно, она придет на вашу лекцию.
— Австрийка?
— Называет себя австрийкой, но, подозреваю, она венгерка. Работает в театре «Йозефштадт». Не удивлюсь, если Лайм помог ей выправить документы. Фамилию она носит Шмидт, Анна Шмидт. Трудно представить себе молодую английскую актрису, называющую себя Смит, не так ли? И к тому же хорошенькую. Фамилия у нее, мне кажется, ненастоящая.
Мартинс понял, что ничего больше от Крэббина не добьется, поэтому сослался на утомительный день, на усталость, пообещал позвонить утром, принял десять фунтов в бонах на неотложные нужды и отправился к себе в номер. Ему показалось, что деньги он зарабатывает быстро — двенадцать фунтов менее чем за час.
Мартинс устал: он понял это, едва прилег на кровать прямо в башмаках. Через минуту Вена осталась далеко позади, он шел густым лесом, проваливаясь в снег по щиколотку. Заухал филин, и внезапно ему стало одиноко и страшно. У него была назначена встреча с Гарри под определенным деревом, но как в таком густом лесу найти то, которое нужно? Потом он увидел какого-то человека и побежал к нему: тот насвистывал знакомую мелодию, и на душе у Мартинса полегчало от радости и сознания, что наконец он не один. Потом человек повернулся, и оказалось, что это вовсе не Гарри — в небольшом кругу талого снега стоял и усмехался какой-то незнакомец, а филин все продолжал ухать. Внезапно Мартинс проснулся — у кровати звонил телефон.
Голос с легким — очень легким — иностранным акцентом спросил:
— Мистер Ролло Мартинс?
— Да.— Приятно было снова стать собой, а не Декстером.
— Вы меня не знаете,— без особой надобности сообщил обладатель голоса,— но я был другом Гарри Лайма.
Услышать, что кто-то называет себя другом Гарри, тоже было приятно. Мартинс ощутил симпатию к незнакомцу.
— Буду рад познакомиться с вами,— ответил он.
— Я нахожусь за углом, в «Старой Вене».
— Может, встретимся завтра? У меня был очень напряженный день.
— Гарри просил позаботиться о вас. Когда он умирал, я был рядом с ним.
— Я думал...— начал Мартинс и осекся. Ему хотелось сказать: «Думал, он умер мгновенно», но что-то его удержало. Вместо этого он продолжил:
— Вы не назвали своей фамилии.
— Курц,— произнес голос.— Я бы заглянул к вам, но австрийцев не пускают в отель Захера.
— Могли бы мы встретиться утром в «Старой Вене»?
— Конечно,— ответил голос,— если вы совершенно уверены, что дотянете до утра.
— Как это понять?
— Гарри беспокоился, что у вас не будет ни гроша.