Как мы узнали, автор более двадцати лет назад, «смертельно больной и брошенный своим компаньоном», был оставлен здесь умирать. Ранее, обследуя эти края от постов компании Гудзонова залива до Атабаски, он открыл богатейшие россыпи. Во всех подробностях им излагалась история месторождения, подробно говорилось о трусости и предательстве партнера и в заключение проклиналось это золото. Я содрогаюсь и сейчас, вспоминая эти страшные проклятья именем самого Бога и Дьявола; и если какие-то проклятья вообще сбываются, то эти — из их числа. Под этой анафемой другой рукой десять лет спустя написано: «Ха! Ха! Его партнер умер, а я здесь, и, ей-Богу, анафема на меня не подействует. Доналд Росс».
Позже еще кто-то вступил в разговор, по-видимому, наш несчастный декабрьский гость, потому что его приписка датирована три месяца назад. Она гласила: «Несчастный! Он поспешил со своим смехом. А хорошо смеется тот, кто смеется последним. Гриффит Ван Бускирк».
В этом месте мы захохотали, смех, похоже, был истерическим, но с долей издевки, самодовольства и самоуверенности. Конечно, некоторые поддались убедительной силе проклятий Первого человека, но мы были уверены, что нас это не коснется. Боги, как же мы были слепы! Проще говоря, мы свихнулись.
Вскоре затрещал костер, был приготовлен и съеден ужин, раненые удобно устроены, а остальные улеглись. По молчаливому взаимному согласию хижину поделили между бригадами, и каждая, опасаясь коварства другой, выделила дежурного.
Утром мы открыли рудник, собственно, все дно ямы оказалось рудником. В каждой из ранее начатых разработок базовой скалы таились богатства, которые могли только привидеться во сне. Чудесное золото, крупное золото, самородки, хоть греби лопатой. Не нужно ни копать, ни промывать, только собирай. Видимо, в доисторическую эпоху метрах в пятистах выше ямы выдвинулся гигантский кварцевый выступ, а в ледниковый период под воздействием эрозии и ледников или еще каких-то природных катаклизмов разрушился и выделил свою золотую жилу. Что касается образования ямы и того, что произошло с породой, мы даже не пытались гадать, скорее всего там был какой-то подземный выход, иначе яма была бы полна воды. Что же до «дьявольских троек», так ясно виденных нами накануне ночью, то они оказались пятью огромными кубической формы камнями, натолкнувшими на шутку нашего злополучного предшественника. Он скорее всего был настолько поражен сходством ямы со стаканом для игры в кости, что сделал пятна на «кубиках» из сосновых спилов, опалив их на огне, чтобы, выделяясь на белом фоне, они производили пугающий эффект.
Золота здесь было в изобилии для всех, и я вправду поверил, что мы сумеем его поделить по-братски. Так бы и было, если бы не рок. Ведь харчи в обеих партиях подошли к концу. Одна за другой были убиты собаки, рацион сведен до минимума, в поисках дичи обследована вся округа. Хорошо было бы добыть лося или оленя, но самое большее, на что могли рассчитывать наши охотники, — это на куропатку или зйща-беляка. Край оказался бесплодным, и в конце концов исчезла даже мелкая дичь.
Оставались одни собаки, но они были тощи, а люди голодны, поэтому надолго их не хватило. Когда другая партия прикончила всю свою связку, у нас еще оставалось четыре животных. Два дня их охотники возвращались с пустыми руками, а их желудки требовали пищи. Конечно, мы ничего не могли поделать, но и они не могли примириться с голодом. Настроение было воистину мрачным, и, хотя не говорилось ни слова, мы хмуро смотрели друг на друга.
Вечером третьего дня положение стало кризисным. После продолжительных бесед в углу их лидер вышел из хижины. Послышалось рычание оставшихся собак, и в следующее мгновение он ввалился, таща одну из них за ошейник. Дальше все произошло в один миг. Люси кинулась к собаке, но Мельмут Кид остановил ее ударом наотмашь и оттолкнул в угол. В то же мгновение француз выхватил охотничий нож, и, мелькнув в воздухе, он вонзился в плечо Мельмута Кида, сцепившегося с их лидером. Расстояние для ружей было слишком мало, но в ход пошли револьверы и ножи. Вверх ногами полетел стол с золотом и масляной лампой, и при судорожном свете костра мы боролись и дрались, словно злые духи. Битва была жестокая, без прощения и пощады. Даже попираемые ногами раненые старались нанести урон дерущимся и добивали друг друга. Двое, сцепившись, покатились в костер, и в воздухе распространился тошнотворный запах горящей плоти, привнесшей в сцену жуткий колорит. Я тоже не бездействовал до тех пор, пока не был сбит с ног и над моей головой не сомкнулась кромешная тьма.