У меня был компасный пеленг на судно на время нашего отплытия; однако чем больше времени уйдет у нас на то, чтобы отыскать судно, тем сильнее изменится пеленг. Ветер устойчиво держался скорости в двенадцать узлов, и мы переправились через первую встретившуюся нам полынью, взъерошенную волнами.
Деревянные лыжи, предназначенные для волочения тяжело нагруженных байдарок, сломались уже через час, и мы тащили байдарки просто на себе по неровному льду и молили Бога только о том, чтобы они выдержали. Всякий раз, когда мы подходили к очередной полынье, озерцу или иному водоему, спускали лодки на воду с большими предосторожностями.
Однажды большое болото из «каши» и плавающего льда преградило нам путь. Мы застряли на месте и за час продвинулись всего на 400 метров. Обычно в таких обстоятельствах я взбирался на гребень сжатия, осматривался, а затем мы совершали долгие замысловатые обходные маневры. Озерца же талой воды около метра глубиной не представляли для нас проблем. Мы преодолевали их вброд, налегая на буксировочные концы. Однажды, оказавшись между вращающимися ледяными островками на широком озере, я оглянулся, желая убедиться, что Чарли следует за мной — и как раз вовремя, чтобы увидеть, как две столкнувшиеся глыбы льда подняли большую волну у меня за спиной. К счастью, Чарли еще не успел двинуться по этому подвижному коридору и таким образом избежал участи быть раздавленным льдинами.
Наши насквозь промокшие ноги занемели, но в семь часов вечера, забравшись на невысокий торос, чтобы разведать, что делается впереди, я увидел над изломанной линией горизонта две мачты, лежавшие как раз на линии моего азимута. Я моргнул глазом — мачты исчезли, но тут же появились снова. Это был «Бенджи Би».
Я не в силах описать радость, охватившую меня в то мгновение. Слезы навернулись мне на глаза, и я во все горло сообщил эту новость Чарли. Тот находился за пределами слышимости, однако я махал руками, как сумасшедший, и он, наверное, все же понял меня. Мне кажется, что это был момент наивысшего счастья и удовлетворения в моей жизни, единственный в своем роде.
Еще часа три мы, обливаясь потом, волочили байдарки и налегали на весла. Иногда, на короткое время, теряли судно из вида, но всякий раз, когда оно снова появлялось в поле нашего зрения, то становилось чуточку больше.
В 00.14 4 августа в координатах 80 градусов 31 минута северной широты и 00 градусов 59 минут западной долготы мы поднялись на борт. Круг замкнулся.
...Чем же заняться теперь? Думаю вступить в армию писателей-романистов. Занимаясь беллетристикой, человек тратит не менее десяти лет на то, чтобы создать настоящую книгу. Однако я постараюсь держать себя в хорошей спортивной форме, потому что однажды у моей жены Джинни может возникнуть новая идея.
Ранульф Файнес Фото Брина Кэмпбелла и Симона Граймса Перевел с английского В.Кондраков
«Надо быть безумцем, чтобы есть сейчас мясо»
«Надо быть безумцем, чтобы есть сейчас мясо», — так считают многие финны, отправляясь на базар за дешевым нынче лососем.
Авторы путеводителя по финской столице, который я листал, коротая время на палубе великолепного парома, следовавшего из Стокгольма в Хельсинки, — люди с юмором. Среди массы фактов, исторических справок и другой полезной для туристов информации они нашли место, чтобы в шутливой форме развенчать несколько довольно распространенных заблуждений, связанных с Финляндией и образом жизни ее граждан. Например, заблуждение номер один — будто бы финны поголовные пьяницы, и что их единственная пища — это рыба.
«В стране действительно 198 тысяч озер, а береговая линия растянулась более чем на тысячу километров. Но это еще не повод для того, чтобы думать, что финны питаются исключительно рыбой, хотя бы потому, что в ней есть кости!» — заключает путеводитель. Разумеется, среднестатистический житель Суоми, как, впрочем, гражданин любой другой страны благополучной Северной Европы, имеет широкие возможности удовлетворить свои гастрономические пристрастия в изобильных местных магазинах. Но преуменьшить значение рыбы в рационе наших северных соседей было бы другой крайностью.