Но были в новом артиллерийском комплексе и недостатки, исправлять которые начали уже на основании кровавого опыта русско-японской войны. И главным среди них была идея единого снаряда, пришедшая из Франции. Скорострельность, высокие скорости снарядов, а отсюда — настильность траектории — новые дистанционные трубки породили иллюзию, что все задачи, стоящие перед полевой артиллерией, можно решить одним типом орудия и одним типом снаряда, упростив заготовление орудий и боеприпасов, снабжение армии, обучение и применение в бою. Речь шла о сочетании скорострельной полевой пушки и шрапнели. Это отвечало теориям скоротечной маневренной войны с боевыми столкновениями на равнинах и открытыми целями в виде плотных пехотных цепей, но никак не отвечало войнам, которые разразятся вскоре.
Кроме того, русская шрапнель снабжалась 22-секундной трубкой, ограничивавшей дальность стрельбы из полевой пушки 5100—5500 метрами, в то время как ее отличная баллистика позволяла вести огонь на дальностях в полтора раза больших.
Переход от гладкостенных орудий к нарезным, от дульнозарядных к казнозарядным, от бронзовых к стальным, введение упругих лафетов, бездымного пороха, стальных снарядов, бризантных взрывчатых веществ, надежных дистанционных и ударных трубок, металлических гильз, новых прицелов — эти революционные изменения вместились в полстолетия, качественно изменив и саму артиллерию, и военное дело в целом.
Русская полевая артиллерия входила в XX век не только с самой современной 3-дюймовой полевой пушкой. Еще в 1885 году на вооружение приняли 6-дюймовую (152-мм) полевую мортиру системы Круппа на лафете А.П. Энгельгардта. Это было важным этапом в развитии полевой артиллерии, все значение которого, несмотря на устарелость самой мортиры, оценили уже во время русско-японской войны 1904—1905 годов. По два калибра и два типа орудий имелись и в полевой артиллерии других армий. Так, в германской армии 7,7-см полевая пушка 1896 года дополнялась 10,5-см полевой гаубицей того же года, в британской 76-мм (15-фунтовая) пушка 1896 года — 127-мм (5-дюймовой) гаубицей 1897 года. Свои достоинства и недостатки новая система артиллерийского вооружения проявит очень скоро.
(Продолжение следует)
Иллюстрации Михаила Дмитриева
Семен Федосеев
Прививать — не прививать?!
До недавнего времени большинству из нас с самого раннего детства делали множество обязательных прививок. Врачи, как, впрочем, и все образованные люди, твердо верили, что вакцинации совершенно необходимы. Тем более, что справки о наличии полного набора прививок требовали в детском саду, пионерском лагере, бассейне… Сегодня отношение к этому вопросу изменилось и молодые родители часто отказываются от иммунизации своих детей. Почему? Это досужее предубеждение или для такого решения есть обоснованные аргументы?
Инфекции, а также осложнения после их перенесения в перечне детской заболеваемости занимают далеко не последнее место. Самый простой и распространенный метод борьбы с ними — проведение профилактических прививок . Их эффективность впервые была доказана Эдвардом Дженнером, который в конце XVIII века привил семилетнему ребенку коровью оспу. А последующие два с лишним столетия подтвердили пользу его открытия. Сегодня можно сказать, что благодаря вакцинации в 1977 году оспа была ликвидирована. Полиомиелит, прежде массовая болезнь, часто приводившая к параличу, теперь встречается редко и только в отдельных регионах мира. До создания соответствующей вакцины почти каждый в течение жизни переносил корь. В 1954 году American Journal of Medical Sciеnce написал, что корь «так же неизбежна, как смерть и налоги». Но прошло всего полвека, и в развитых странах заболеваемость снизилась в сотни раз. По данным ВОЗ и ЮНИСЕФ, прививки против кори в 1999—2004 годах спасли 1,4 миллиона жизней. Еще одно заболевание — дифтерия — почти исчезла в начале 60-х годов прошлого века. Единичные случаи встречаются сегодня редко, и, как правило, переносчиками инфекции становятся люди без определенного места жительства, склонные к бродяжничеству, благодаря чему и само заболевание иногда называют «вокзальным».