За Иоанном на край света
Как известно, католический мир от нашествия монголов спасла смерть великого хана Угэдэя. Монгольские князья вернулись в Каракорум, чтобы выбрать нового хана, и больше уже в Западной Европе не появлялись. Более того, с востока приходили сообщения, что монголы активно борются с мусульманами. Это соответствовало действительности, но с одной оговоркой — воевали потомки Чингисхана не за веру, а за территории. Однако в Европе таких тонкостей не понимали, что породило новую волну радужных, но беспочвенных надежд. Вдруг стало казаться, что те, кого еще недавно считали всадниками апокалипсиса, на самом деле лучшие союзники в борьбе с мусульманами и первые кандидаты на обращение в христианство.
И вот в апреле 1245 года папа Иннокентий IV отправил на разведку в восточные земли трех францисканских монахов во главе с Джованни Плано Карпини. Помимо прочего им было поручено собрать сведения и о пресвитере Иоанне. До Каракорума миссионеры добирались год и три месяца. Однако францисканцев ждало разочарование: великого хана Гуюка идея христианизации монголов не вдохновила, помогать же католикам отвоевывать Святую землю он согласился лишь при условии перехода Иннокентия IV в его подданство. В 1247 году папские миссионеры вернулись в Италию.
Но что же Иоанн? Францисканцам удалось разузнать о нем совсем немного. В отчете Плано Карпини, известном под названием «История монгалов», есть загадочная пятая глава «О начале державы Татар», которая больше похожа на восточную сказку, чем на документ, составленный разведчиком. Там повествуется о сражениях Чингисхана с разными волшебными существами и фантастическими народами, причем хан эти баталии неизменно проигрывает! Среди победителей монголов упомянут и пресвитер Иоанн — царь Большой Индии. Плано Карпини пишет, что перед решающей битвой тот сделал «медные изображения людей и поместил их на седлах, разведя внутри огонь, а сзади медных изображений поместил на лошадей людей с мехами. [Во время боя] мужи, бывшие сзади, положили что-то на огонь, который был в вышеназванных изображениях, и стали сильно дуть мехами. Отсюда произошло, что греческий огонь опалял людей и лошадей, и воздух омрачился от дыма, и тогда они пустили стрелы в Татар; от этих стрел много людей было ранено и убито, и таким образом они выгнали их в замешательстве из своих пределов, и мы никогда не слыхали, чтобы Татары впредь к ним возвращались».
Как полагает петербургский востоковед Александр Юрченко, эта часть отчета Плано Карпини представляет собой пересказ сохранившегося только в латинских цитатах сочинения, которое условно называют «Роман о Чингисхане». Автор, скорее всего, принадлежавший к недоброжелателям Чингиса, использовал оригинальный полемический прием: взяв за основу хорошо известные и на Востоке средневековые повести о подвигах Македонского, он заменил Александра на Чингисхана и использовал инверсию — все успехи грека он превратил в неудачи монгольского владыки. Раскаленные медные всадники, начиненные горящей нефтью, — это описанная средневековыми хронистами хитрость, к которой якобы прибег Александр в битве с индийским царем Пором, дабы нейтрализовать его боевых слонов (на самом деле ничего подобного не было). В «Романе о Чингисхане» она приписывается как раз полководцу индов.
После экспедиции Плано Карпини европейцами до конца XIII века было предпринято еще три больших путешествия в Монгольскую империю. В 1249–1251 годах там побывал доминиканец Андре де Лонжюмо, в 1253–1255-х — монах-францисканец Гийом де Рубрук и, наконец, Марко Поло, который провел в Азии более 20 лет, с 1271 по 1295 год. Их рассказы о христианском царе Индии разнятся в деталях, но фабула у всех общая. Пресвитер Иоанн исповедовал несторианство (для католиков это было большим разочарованием) и к Индии никакого отношения не имел. Правил он кочевым народом, именуемым найманами. С язычниками монголами, входившими в его царство, Иоанн обходился сурово, и они в конце концов восстали. В битве с ними Иоанн погиб, и предводитель восставших Чингисхан взял его дочку (или внучку?) себе в жены. Эти сведения в какой-то степени соответствовали действительности. По мнению Ивана Минаева, автора одного из первых переводов книги Марко Поло на русский язык, европейские путешественники поведали о судьбе христианского правителя кереитов (которых они перепутали с найманами) — Тогрула. В легендарного пресвитера Тогрул превратился из-за своего титула — ван-хан, дарованного ему в 1196 году чжурчженьским императором Чжан-цзуном за помощь в войне с татарами. Этот титул был отождествлен с именем Иоанн. Чингис (точнее, Темучин) действительно в молодости находился по отношению к Тогрулу в зависимом положении, поскольку тот, по сути, присвоил себе верховную власть в кереито-монгольской конфедерации. Кроме того, Тогрул был побратимом Есугэй-баатура — отца Темучина. Но пути этих двух сильных личностей разошлись. В 1203 году Темучин разбил войска своего названного отца, сам Тогрул погиб.
Предводитель монголов действительно породнился с ван-ханом, переделанным в Иоанна. Но не сам: его сын Толуй взял в жены женщину из рода Тогрула. Правда, не дочь его и не внучку, а племянницу — Соркактани-бэги. Этой христианке суждено было стать матерью нескольких знаменитых монгольских ханов: Мункэ, Хубилая, Хулагу и Ариг-буги, которых она воспитала в уважении к вере Иисуса..
Казалось бы, на мифе о Индийском царстве поставлен крест. Но в Европе все не верили, что волшебной страны не существует. В XIV веке ее отождествили с Эфиопией, однако там его разыскивали уже не итальянцы, а португальцы. История их поисков — предмет отдельного повествования.
Может показаться, что история пресвитера Иоанна — дело давно минувших дней. Но это не так. Современная культура и не думает забывать о нем. Например, мы встречаем царя-священника среди героев романа Умберто Эко «Баудолино» (2002). Над его образом размышляет известный французский философ Филипп Паруа, автор статьи «Путешествие семьи Поло и Царство Пресвитера Иоанна» (1996). В Индийском царстве ему видится вариант архетипа центра Мира, присущего всем культурам. В этом смысле Паруа отождествляет государство пресвитера с замком, где хранится святой Грааль, и с Западным раем Будды Амитабы. Да и русская культура творчески интегрировала в себя образ мистического царя благодаря песне Бориса Гребенщикова «Господу видней» (2008), в которой «престер Джон» ожидает нас в конце духовного пути.
Павел Котов
Бонапарт и португальцы
Двести лет назад, 27 сентября 1810 года, французские войска под командованием маршала Андре Массены, победным маршем двигавшиеся к Лиссабону, неожиданно обнаружили перед собой огромную англо-португальскую армию Артура Уэлсли, будущего герцога Веллингтона. Фото вверху: ALAMY/PHOTAS
Это вторжение было уже третьим по счету. Маленькая нищая Португалия не желала покоряться Наполеону, императору французов, повелителю Европы, разгромившему в 1805-м Австрию, годом позже — Пруссию, а в 1807-м принудившему к миру Россию. Португальская кампания, к которой Бонапарт относился, как к военной прогулке, мелкому эпизоду в его глобальной схватке с Британией, таковой отнюдь не оказалась.
В 1806 году Наполеон решил задушить своего главного врага, Англию, блокадой. Но эффективной эта мера могла быть лишь при условии, что к блокаде присоединятся все государства Европы. А они энтузиазма отнюдь не проявляли, ведь никто не производил столько товаров и не покупал столько сырья, сколько англичане. Наполеон, однако, был непреклонен: «Я не потерплю в Европе ни одного английского посла. Я объявляю войну любой державе, которая не вышлет английских послов в течение двух месяцев!»
Для бедной Португалии это означало экономический крах. Она жила исключительно торговлей с англичанами и доходами, поступавшими из заморских колоний, доступ к которым контролировал все тот же могучий британский флот. И португальский принц-регент Жуан Браганса в вежливой форме отказался подчиниться императору. Тогда тот 15 октября 1807 года предъявил Лиссабону ультиматум: «Если Португалия не выполнит мои требования, через два месяца дом Браганса не будет править в Европе». Жуан оказался в безвыходном положении. Пойти против всемогущего императора означало неминуемый военный разгром и оккупацию, но ссориться с англичанами было не менее опасно — они легко могли уничтожить весь португальский флот, разорить портовые города (в том числе столицу) и прервать всякое сообщение Португалии с колониями. Нерешительный по своей натуре регент медлил, и тогда император двинул войска.