Наталья Кирсанова, кандидат ист. наук
Армия второго сорта
Три с половиной года длились военные действия в Португалии, но Наполеону так и не удалось включить ее в свою империю. И как это не самое сильное королевство Европы смогло выстоять под страшным натиском хорошо отлаженной наполеоновской военной машины?
Безусловно, свою роль тут сыграло то обстоятельство, что Наполеон не считал Португалию сколько-нибудь серьезным противником и посылал туда не лучшие войска. Армия Жюно целиком состояла из новобранцев, а среди солдат Сульта и Массены было много иностранцев, которые не горели желанием умирать за Францию. Они в массовом порядке дезертировали, а то и переходили на сторону противника, где платили больше и исправнее. Руководство кампанией император осуществлял из Парижа, куда донесения и, соответственно, откуда приказы поступали с большой задержкой. Связь между французскими войсками, действовавшими на Пиренейском полуострове, была чрезвычайно затруднена, поскольку морские пути блокировали англичане, а путь через горы был долгим и опасным — гонцов перехватывали партизаны. Ко всему прочему военачальники вовсе не горели желанием координировать свои действия, так как видели друг в друге не соратников, а конкурентов. Если бы Наполеон лично возглавил поход в Португалию, все эти гордые, своевольные генералы вынуждены были бы подчиниться его воле. И тогда результат, весьма возможно, был бы иным.
Себастьянизм
Поначалу часть либерально настроенных португальцев к приходу войск революционной Франции отнеслась вполне благосклонно. Академия наук приветствовала французов, а художник Домингуш Антониу Сикейра написал аллегорическое полотно «Жюно, защищающий город Лиссабон». Но скоро пелена с глаз спала — в стране не осталось никого, кто бы не мечтал о скорейшем изгнании оккупантов. А поскольку надежд на это было мало, люди стали уповать на чудо. Так возродился старый миф о короле Себастьяне, который придет и спасет Португалию. Король Себастьян погиб в 1578 году в возрасте 24 лет, сражаясь с маврами в Северной Африке. Династия пресеклась, и долгие 60 лет Португалия находилась под властью испанцев. Родился миф, что Себастьян жив и вернется в страну, чтобы вновь сделать ее великой. Когда в 1640 году Португалия обрела свободу, новый король Жуан IV, стремясь завоевать доверие народа, поклялся, что если когда-либо Себастьян вернется в Португалию, он уступит ему свой трон. Король не слишком рисковал: к этому моменту Себастьяну исполнилось бы 86. В последующие почти два века о короле не вспоминали. Но в 1807 году, к великому удивлению образованного сословия, по Лиссабону вновь поползли слухи, что король Себастьян цел и невредим, живет на острове и ждет своего часа. Якобы кто-то видел полученные от него письма, а два монаха даже разговаривали с ним. «Половина Лиссабона стала себастьянистами», — писал экономист Жозе Акурсиу даш Невиш. Он с недоумением отмечает, что в столице на каждом углу продают карту острова, где живет король и откуда он приплывет «…с обширным войском и сразится с Наполеоном лично».
Остервенение народа
Огромную, по мнению многих решающую, роль в этой войне, закончившейся поражением французов, сыграло партизанское движение. В самом деле, вооруженные вилами, косами, ножами и охотничьими ружьями крестьяне нанесли оккупантам немалый урон. Их отряды, совершив очередное нападение, немедленно рассыпались, лишая врага возможности нанести ответный удар. В нападениях на обозы участвовали старики и дети, крестьянка на сносях, в которой никак нельзя было заподозрить лазутчицу, таковой как раз оказывалась. В любой момент наполеоновский солдат рисковал получить пулю в спину или удар ножом. Французы, привыкшие воевать «по правилам», не знали, что всему этому противопоставить.
Кроме того, население с успехом применяло тактику выжженной земли. Заняв без единого выстрела очередное селение, враг не обнаруживал там ни одного жителя, ни коровы, ни даже жалкого цыпленка. Ступив на португальскую землю, французы с самого начала стали испытывать недостаток в продовольствии и фураже.
Крестьяне, воевавшие против оккупантов, конечно же, не считали, что ведут национально-освободительную борьбу. Просто приход чужеземной армии чрезвычайно разорителен для населения. Несмотря на все попытки командования пресечь грабежи, французские солдаты (не говоря о пруссаках, ирландцах и ганноверцах) тащили все, что могли. По свидетельству генерала Антуана-Анри Жомини, армия Массены во время стояния у Торриш-Ведраша, «уподобившись дикой орде», разори ла местность в радиусе 50 лье (200 километров).
Антифранцузские настроения подогревало и духовенство, которое в этой истово католической стране имело и имеет огромное влияние. Священники со всех амвонов клеймили «проклятых якобинцев», называя их безбожниками, у которых нет ничего святого.
Как это обычно бывает, партизаны, нападавшие на французские обозы, при отсутствии оных не гнушались имуществом своих соотечественников: после эвакуации армии Жюно грабежи на всей территории Португалии не прекращались еще много месяцев. Англичане относились к «народным мстителям», хотя те и были их союзниками, весьма сдержанно. Майор Уильям Уорр после очередной стычки писал домой: «Вчера я вконец вымотался, собирая до пяти часов вечера раненых англичан и французов и укрывая их в местах, недоступных для португальских трусов, которые не станут сражаться с французами, даже имея перевес шестнадцать против одного, но грабят и убивают несчастных раненых и больных». К слову, кроме португальцев, «партизанили» и дезертиры из французской (в основном немцы) и испанской армий, которым было все равно на кого нападать.
И все же партизаны внесли значительный вклад в победу. Нанести существенный урон французской армии они не могли, но, нападая на обозы и отбившиеся от основных сил мелкие группы, они ее здорово изматывали.
В российской историографии, да и литературе, роль партизан в войне 1812 года, как правило, оценивается очень высоко. А ведь португальским партизанам пришлось действовать в куда менее выгодных условиях, чем нашим, — у них не было ни глухих лесов, дававших безопасное укрытие, ни такого сильного союзника, как русские морозы, да и сражаться им пришлось не шесть месяцев, а более трех лет. Так что если войну с Наполеоном мы называем Отечественной, то португальская вполне тянет на Великую Отечественную.
Подарок Бразилии от Наполеона
Когда в 1807 году армия Жюно приблизилась к Лиссабону, принц-регент Жуан, правивший вместо своей матери, душевнобольной королевы Марии I, покинул страну и перебрался в заморскую колонию, Бразилию. С Жуаном приплыли около 15 000 человек, по большей части португальские «сливки общества». В Рио-де-Жанейро расположился роскошный королевский двор, и город зажил как европейская столица. Так впервые в мировой истории колония фактически превратилась в метрополию, что сильно пошло ей на пользу. В португальских заморских владениях до 1808 года было запрещено даже печатать книги и газеты. Теперь же принц-регент основал Королевскую типографию и «Газету Рио-де-Жанейро». На протяжении следующего десятилетия были созданы Банк Бразилии, Военная академия, две медицинские школы, публичная библиотека, оперный театр, Академия изящных искусств, Королевский музей, Ботанический сад, несколько фабрик. Говорят, что даже бразильский футбол происходит от игры в мяч, которую привезли из-за океана португальцы. Когда с Наполеоном было покончено, бразильцы долго не хотели отпускать принца-регента, несмотря на то что тот торжественно объявил Португалию и Бразилию равноправными частями королевства. Жуан вернулся на родину лишь в 1821-м, через 14 лет после своего отъезда. Если бы он этого не сделал, то не удержал бы португальцев — они не желали дольше терпеть, чтобы ими управляли из Бразилии. В Рио-де-Жанейро Жуан (теперь король Жуан VI) оставил своего сына Педру, которому предстояло стать первым императором этой южноамериканской страны. Так бразильцы навсегда избавились от комплекса провинциалов.