По мнению Тура Хейердала, на острове было три культурно-исторических периода: первые люди приплыли на остров около 380 года. Постройки и статуи этого народа очень похожи на сооружения в предгорьях Анд.
Затем первопроходцы по неизвестной причине исчезли. Вторая волна переселенцев появилась тоже из Южной Америки — возможно, из Тукуме. Их-то условно и называют «длинноухими».
Около 1400 года на остров прибыли полинезийцы — «короткоухие». Двести лет оба народа существовали в мире, затем вспыхнула гражданская война. «Короткоухие» истребили расу посвященных — «длинноухих». Все было кончено. И произошло это примерно в 1680 году. «Короткоухие» повергли на землю статуи. Храмы-«марас» опустели. Болезни, голод и внешние набеги довершили дело. Цивилизация Мата-Ранге исчезла...
Хейердал принимает многие гипотезы своих предшественников. Единственное, чего он не переносит на дух, — это «космические теории» о том, что древние пасхальцы — потомки пришельцев, что они обладали тайными знаниями потустороннего мира, что расположение статуй — зашифрованная карта звездного неба. Когда об этом заходит речь, ученый рассказывает эпизод из собственной жизни:
— Это было много лет назад. На экраны только что вышел фильм фон Деникена «Воспоминания о будущем». Тогда я жил в Италии. Однажды мне звонят с норвежского телевидения и приятный женский голос в трубке спрашивает:
— Господин Хейердал, что вы думаете о господине фон Деникене?
— Он жулик, — отвечаю я.
— Спасибо, господин Хейердал. Вы в прямом эфире. И гость нашей программы сегодня — фон Деникен.
В Полинезии, так же как и в Африке, время течет по-другому. Здесь неторопливый образ жизни и никто не спешит, и не стремится повысить собственное благосостояние. Чтобы жить, полинезийцу нужно мало денег, так же как и африканцу. Полинезийцы в отличие от нас, европейцев, до сих пор не разучились радоваться жизни и понимают, что смертны и не смогут все прихватить с собой «туда».
К сожалению, мне так и не удалось ощутить себя полинезийцем — нам скоро выезжать. И снова — затемно. Сонный повар кормит нас яичницей и в душе проклинает своих непоседливых постояльцев...
Хейердал свеж и бодр, словно бравый молодец после долгого сна. Мы отправляемся в Анакену. Заблудиться на острове Пасхи невозможно — здесь всего три дороги. Одна ведет в Анакену, другая — вдоль океана — тоже в Анакену, а третья — к святилищу Оронго.
В Анакене сегодня должен быть спущен на воду трехмачтовый тростниковый корабль «Мата-Ранге». Его строили из тростника тоторы те же индейцы аймара с озера Титикака, которые когда-то сделали лодки Хейердалу, — Паулино Какас и его товарищи.
Командует кораблем Кетин Муньес — он считает себя учеником Хейердала. Тур, похоже, не возражает и относится к 38-летнему испанцу по-отечески.
— Мы познакомились с ним в Тукуме, — вспоминает Хейердал, — я сидел один в вагончике, когда появился Кетин. Мне даже нечем было его угостить: у меня был только черствый хлеб и «писко». Кетин сказал, что не пьет, но сегодня выпьет. Мы жевали сухой хлеб и запивали водкой. Мой новый знакомый остался ночевать и перед сном сказал: «Спасибо, это был лучший день рождения в моей жизни». Ему тогда исполнилось тридцать.
Муньес совсем не похож на Хейердала. Он не исследователь, а выживальщик. Родился в семье военного — в Марокко и вырос там же, в пустыне. В 24 года переплыл на виндсерфере из Марселя в Тунис. Сейчас собирается доплыть до Таити, потом, после просушки корпуса, — на Самоа и Фиджи. В его команде — 12 человек: индейцы, таитяне и пасхальцы. Во многих матросах, которые готовят корабль к спуску, я узнаю «комитет по встрече в аэропорту».
Раздувается тростниковый парус. Кран и буксир тщетно пытаются сдвинуть «Ма-та-Ранге» с места, но многотонный корабль даже не шелохнется.
— Кажется, Кетин ошибся в расчетах, — озабоченно говорит Хейердал. — Сначала нужно было покрыть стапель листьями.
В тот день «Мата-Ранге» так и не стал на воду. Но никто не переживал: то, что не сделали сегодня, можно сделать и завтра. На следующий день корабль уже качался на лазурной глади бухты Анакена.
В бухте Анакена, спиной к океану, стоят на постаментах — «аху» — статуи — «моаи». Они тоже были повержены, но затем, после норвежской экспедиции, восстановлены на тех же аху с помощью подъемного крана. Тур Хейердал считает, что каждая статуя была изваяна в честь определенного вождя. Их имена помнили и после того, как статуи были сброшены «короткоухими» на землю.
В наш век узкой специализации на Хейердала часто нападают за то, что он быстро переключается с одного на другое: с мореходных экспедиций на археологию... и так до бесконечности. Многих раздражает его способность открывать скрытый смысл в привычных вещах и толковать незримые связи в цепи противоречивых фактов.
Происхождение статуй на острове никто не может толком объяснить, кроме Хейердала. Нигде в Полинезии, не считая Маркизских островов, нет ничего подобного. Всюду скульпторы использовали дерево. На острове Пасхи, оказывается, тоже росли деревья. Тамошняя растительность походила на флору Гавайских островов — это показали исследования палеоботаников. И тем не менее первопоселенцы воздвигали свои статуи из камня.
— Дело в том, — объясняет Тур, — что подобные изваяния можно увидеть только в Южной и Центральной Америке: в Мексике, Колумбии, Эквадоре и на озере Титикака, на границе Перу и Боливии.
Экспедиция Хейердала обнаружила на острове Пасхи около 600 статуй. Самые древние — с огромными глазами и круглой головой больше всего напоминают южноамериканский тип. С более поздними статуями их роднит лишь одна деталь — скрещенные на животе руки и сцепленные пальцы. Самая старая статуя на острове стоит у подножия вулкана Рано-Рараку. Она чем-то напомнила мне каменную бабу в степи...
Рано-Рараку — еще одна загадка острова Пасхи. Это потухший вулкан, на вершине которого мечется холодный антарктический ветер даже в самую тихую погоду. На крутом склоне вулкана, наполовину вросшие в землю, стоят моаи. Большинство из них смотрит в океан.
По пасхальскому поверью, в каждой статуе живет дух того, в честь кого она была высечена. Когда дух покидает статую, она «умирает» — покрывается плесенью мхом. Странно, но изваяния действиельно выглядят по-разному: одни — так, будто их только что закончили ваять каменотесы, другие поменяли цвет, покрылись лишайником.
Склоны кратера, считается, служили каменотесам мастерской. Почему-то работы здесь были неожиданно приостановлены. Если поискать, то даже сегодня около статуй можно найти древние рубила.
Тур ведет нас мимо статуй и рассказывает, как их делали. Процесс был долгим. Сначала обтесывали переднюю часть изваяния — спина статуи была соединена с породой. Затем статую отделяли, закрепляли вертикально, обрабатывали спину и наносили символические знаки.
Так, на животе одной из них Тур обнаружил изображение тростникового корабля. Впрочем, его противники утверждают, что пасхальцы сделали этот петроглиф уже после первых контактов с европейцами и на самом деле это — фрегат.
Когда статуя была обработана, ее укладывали горизонтально и перетаскивали к месту установки. После того, как моаи занимала свое место на аху, ей делали глаза и водружали на голову «пукао» — символическое изображение пучка волос, собранного в узел.
Пукао изготавливали из красного туфа. Оно весило несколько тонн.
Все четыре стадии создания исполинов можно увидеть на склонах Рано-Рараку. Там — 117 статуй. Самая большая — высотой 22 метра — с семиэтажный дом. Она еще не отделена от породы.
Как же передвигались статуи? На этот вопрос пасхальцы всегда отвечали просто: «Статуи ходили сами. Их двигала мана». Вера в чудодейственную силу «мана» распространена на острове и в наши дни.
Но Хейердал предпочел более реалистическое решение, предложенное чешским инженером Павлом Павелом, и испробовал его: статуи не таскали, не катали, а кантовали наподобие шкафа или тяжелых бочек. И моаи «пошли»...
— А вы богатый человек? — приставала к Хейердалу толстая островитянка.
За минуту до этого она тщетно пыталась продать нам секреты чилийской военно-морской базы с контингентом не больше десяти человек, — но тщетно. Должно быть, это была местная городская сумасшедшая.