— Ну, — доктор Морган слегка взмок. — Я насчет вакцины. Она никуда не годится.
— В каком смысле? Док, у меня и без вас забот полно. Выкладывайте — что там у вас.
— Она просрочена, — сообщил Морган. — Примерно на десять лет. Применять просроченную вакцину нельзя...
— И когда же вы соизволили обнаружить? — резко оборвал его Уоррен.
— Только что.
Уоррен с преувеличенной аккуратностью отодвинул бумаги в сторону и произнес ледяным тоном:
— Доктор, давно ли наша экспедиция высадилась на Ландро?
— Ну-у, давненько, — Морган начал мысленно загибать пальцы. — Шесть недель назад.
— И все это время вакцина была здесь?
— Да. Ее выгрузили с корабля вместе с остальным снаряжением.
— Выходит, в любое время в течение этих шести недель вы могли проверить вакцину и убедиться, что она непригодна к употреблению? Верно, доктор?
— Наверно, мог, — согласился Морган.
— И вы осознаете, что неделю назад мы могли связаться с кораблем по радио и он бы вернулся, чтобы забрать нас?
— Я, — промямлил Морган, — я...
— И сколько же нам, по-вашему, осталось жить? — резко спросил Уоррен.
— Мы станем восприимчивы к вирусу через неделю или около того. В случае высокой сопротивляемости организма он сможет противостоять болезни недель шесть, прежде чем...
— Два месяца, — подытожил Уоррен, — от силы — три. Я правильно понял, доктор Морган?
— Да.
— Когда у вас найдется свободная минутка, поведайте мне, каково чувствовать себя убийцей двадцати пяти соплеменников?
— Я, — заикаясь, промямлил Морган, — я...
— И себя, разумеется, тоже, — уточнил Уоррен. — Итого двадцать шесть человек.
Назвать Буяна Брэди личностью заурядной нельзя было даже с большой натяжкой. Уже больше тридцати лет он сопутствовал командору Аире Уоррену во всех инопланетных экспедициях, хотя в самом начале Уоррен был и не командором, а всего лишь вторым лейтенантиком. И по сей день они держались вместе, образовав сплоченную команду закаленных космопроходцев — хотя никто из посторонних и не подозревал, что они работают в паре — ведь Уоррен возглавлял экспедиции, а Буян оставался простым коком.
Теперь же Уоррен поставил на стол бутылку и послал за Буяном Брэди.
В палатку тот вошел, неестественно выпрямившись и шагая строго по прямой, будто для него по полу прочертили меловую линию. Увидев стоявшую на столе бутылку, он мгновенно сграбастал ее и опустил на стол лишь после того, как содержимого поубавилось на добрых три дюйма.
— Ну, чего там еще? Ты никогда не посылаешь за мной, ежели чего не стрясется, — сказал он.
— Буян, мы попали в передрягу, — сообщил Уоррен.
— Мы вечно попадаем в передряги, — не смутился Брэди. — Нынче уж не то что прежде. Тогда с нами были настоящие мужики, а нынче...
— Я понимаю, о чем ты, — кивнул Уоррен.
— Детский сад, — Буян с презрением сплюнул на пол. — И мы должны им утирать носы.
— На сей раз, если мы не придумаем чего-нибудь путного, то через пару месяцев все до единого отправимся на тот свет.
— Дикари?
— Дикари тут ни при чем, хотя наверняка с удовольствием прикончили бы нас, будь у них такой шанс.
— Наглецы, — сказал Буян. — Один из них пробрался в палатку кухни, и я дал ему изрядного пинка. Он здорово завопил — мое обхождение пришлось ему явно не по вкусу.
— Не следовало его пинать, Буян.
Брэди снова потянулся к бутылке и опорожнил ее еще на дюйм-другой.
— Так что случилось, Аира?
— Дело в вакцине. Морган дождался, пока корабль покинет зону слышимости, и только тогда надумал проверить вакцину. Она просрочена лет на десять.
Буян оцепенел.
— Так что прививок не будет, — продолжал он, — а это означает, что мы обречены. Тут есть смертельный вирус... забыл, как он называется. Да ты о нем знаешь.
— Но дикарей-то он вроде не трогает, — заметил Буян.
— Да, похоже им вирус не страшен. Одно из двух: или они нашли лекарство, или у них развился естественный иммунитет.
— Ежели они нашли лекарство, то можно вытряхнуть из них рецепт.
— А если нет, если дело лишь в адаптации — то мы уже покойники.
— Что ж, начнем их обрабатывать. Они нас ненавидят и с радостью поглядят, как мы гикнемся... Мы должны что-нибудь придумать, чтобы заполучить у них лекарство.
— Меня беспокоит настроение людей, когда они узнают о вакцине...
— Им нельзя говорить. Разумеется, они все равно проведают рано или поздно, но все же не сразу.
— Об этом известно Моргану, а он балаболка, и рта ему не заткнешь. К утру об этом узнают все...
Брэди встал и потянулся к бутылке.
— К Моргану я на обратной дороге заскочу и улажу все. Чтобы языком не трепал, — Буян сделал большой глоток и поставил бутылку на стол. — Я просто намекну ему, что будет, ежели он не удержится.
Прошло несколько минут, как Брэди вернулся. Хмель с него как рукой сняло. Замерев у входа в палатку, он с торжественной серьезностью сказал:
— Он себя порешил.
Доктор Джеймс Г. Морган лежал у себя в палатке с перерезанным горлом.
Около полуночи поисковая партия привела Фолкнера.
— Он увидел наши огни, сэр, — доложил Пибоди, — и поднял крик. Вот мы его и нашли.
Фолкнер изо всех сил старался стоять по стойке «смирно» и не горбиться.
— Видите ли, сэр, — попытался объясниться он, — дело было так: я увидел жилу...
— Вы, несомненно, знаете, мистер Фолкнер, — перебил его Уоррен, — что в экспедиции действует правило — никогда не уходить в одиночку. Вы бы непременно к утру замерзли, если только туземцы не добрались бы до вас прежде.
— Я встретил туземца, сэр. Он меня не тронул.
— Значит, вам несказанно повезло. Нечасто туземцы оставляют нас в живых. В предыдущих пяти экспедициях они убили восемнадцать человек. За нарушение внутреннего режима вы на две недели лишаетесь права покидать территорию лагеря.
Фолкнер, огорченный, направился к выходу.
— Да, кстати, — бросил ему вслед Уоррен, — забыл сказать: я рад, что вы вернулись.
Утром к нему первым явился капеллан.
— Мне надо переговорить с вами на предмет заупокойной службы по нашему дорогому усопшему товарищу.
— По кому это? — спросил Уоррен, натягивая ботинок.
— Ну, конечно же по доктору Моргану!
— Ах, да! Верно, его надо похоронить.
— Я в полном недоумении: имелись ли у доктора религиозные убеждения?
— Весьма сомневаюсь, — ответил Уоррен. — На вашем месте я бы упростил службу до минимума.
— Именно так и поступлю, — согласился капеллан.
— Садитесь, Барнс, — предложил Уоррен. — Если Господь не сотворит чуда, через два месяца мы вес будем покойниками.
— Сэр, вы шутите?
— Вовсе нет. Вакцина непригодна к употреблению. Когда Морган надумал ее проверить, известить корабль было слишком поздно. Потому-то он и покончил с собой.
Говоря это, Уоррен вглядывался в лицо капеллана, но тот даже не вздрогнул.
Основательно покопавшись в папке с отчетами их предшественников, Уоррен нашел отчет психолога, принимавшего участие в третьей экспедиции на Ландро.
— Бред, — произнес он, бросив бумаги.
— Я мог бы сказать тебе об этом, даже не читая, — заявил зашедший к командиру Буян. — Нет ничего такого, что хоть один сопливый молокосос мог бы рассказать бывалому ветерану вроде меня.
— Тут говорится, — продолжил Уоррен, — что у туземцев Ландро сильно развито чувство собственного достоинства, что оно очень тонко настроено — именно так он и выразился. У них тщательно разработанный кодекс чести в отношениях между собой. У них есть система взаимоотношений, соответствующая этикету, хотя и на довольно примитивном уровне. Как у нас насчет контакта с туземцами? — спросил Уоррен Буяна.
— Какой контакт, ежели их не сыщешь днем с огнем? Когда они не нужны — их тут, как грязи, а как понадобились — ни слуху, ни духу!
— Будто знают, что нужны нам.
— Да откуда ж им знать?
— Понятия не имею, — пожал плечами Уоррен. — Просто ощущение такое.
— Ладно, я пошел, — сказал Буян.
«Надежды, конечно, никакой, — думал Уоррен. — Мне следовало знать об этом с самого начала, но я все же отодвинул эту мысль, загородил ее болтовней о чудесах и надеждами на хранящийся у туземцев ответ».
... Первым занемог Коллинз. Умирал он тяжко, как и все жертвы специфического вируса планеты Ландро. А незадолго до его смерти слег Пибоди: его мучила предшествующая болезни разрывающая голову тупая боль. А потом болезнь начала просто косить людей направо и налево.
Помочь им было нечем. Время превратилось в какую-то химеру, счет дням был утрачен.
На рассвете в палатку Уоррена пришел Буян.
— Я тут засек одного старика, — начал он с порога, — когда он выскользнул из палатки Фолкнера. Хотел словить, но он оказался такой прыткий.
— Из палатки Фолкнера?
— Точно. Человек еще не помер, а они уже вынюхивают. По-моему, дикарь ничего не стянул. Фолкнер спал. Этот его даже не разбудил.
— Спал? Ты уверен? Он не был в коме и не умер?
— Да что я, живого человека от покойника не отличу? — огрызнулся Буян.
Буяна Уоррен отыскал поутру — тот скорчился возле холодной как лед плиты, а рядом валялось пустое ведро от самогона. Поначалу Уоррен думал, что кок просто пьян до бесчувствия, но потом разглядел симптомы болезни.
Вместе с капелланом они похоронили его.
— И все же любопытное дело с этим юным Фолкнером, — сказал капеллан.
— Вчера вы сказали, что ему чуть получше. Вам это не померещилось?
— Я заглядывал к нему — температура упала, он пришел в себя.
И они уставились друг на друга, стараясь скрыть проблеск надежды, вдруг засветившийся у обоих в глазах.
Состояние Фолкнера с каждым днем улучшалось, и через три дня он смог самостоятельно сесть, а через шесть — ходить.
Теперь их осталось трое — трое из двадцати шести.
— Да нет во мне ничего особенного, — в который раз оправдывался Фолкнер. — Я ничем не отличаюсь от остальных.
— Вы побороли вирус. — Должно же быть этому какое-то объяснение! — настаивал Уоррен.
— Но вы двое даже не заразились! — возразил Фолкнер. — Этому тоже должно быть какое-то объяснение.
— Это еще не известно, — негромко заметил капеллан.
— Давайте-ка, Фолкнер, вспомните тот момент, когда вы заблудились, — сердито произнес Уоррен.
— Да мы проходили это уже сто раз!
— Ну, еще разок. Итак, вы стояли на тропе и тут услышали приближающиеся шаги.
— Да не шаги, а звуки, — заметил Фолкнер.
— Они вас напугали?
— Да.
— Вы думали о туземцах все время?
— Верно, — согласился Фолкнер.
— А потом?
— Я увидел одного старика. Шерсть у него была совсем седой, а лицо пересекал шрам.
— И вы не испугались?
— Ну, конечно, испугался, но не так сильно, как ожидал.
— И убили бы его, если б могли?
— Нет. Убивать его я бы не стал.
— Даже ради спасения собственной жизни?
— Да, разумеется. Но я не думал об этом. Просто... ну, я просто не хотел с ним путаться, вот и все.
— А вы бы узнали его, если встретились снова?
— Я узнал его... — смутившись, Фолкнер умолк на полуслове. — Минуточку...
Он потер лоб ладонью, и вдруг глаза его расширились.
— Я видел его еще раз! Я узнал его. Тот самый.
— Итак, вы снова его видели. Когда?
— В палатке, когда лежал больной. Мне показалось, что старик протянул руки — скорее, даже лапы и коснулся моей головы с двух сторон, по бокам.
— Коснулся? По-настоящему, физически коснулся вас?
— Легонько. Очень ласково и только на мгновение. А потом я уснул.
— Вернемся к тропе, — с беспокойством заметил Уоррен. — Вы увидели туземца...
— Да мы уже разбирали это, — с горечью воскликнул Фолкнер.
— Давайте, давайте еще раз, — попросил Уоррен. — Вы говорите, что туземец прошел совсем близко от вас. То есть вы говорите, что он уступил вам дорогу и обошел кругом...
— Нет, — возразил Фолкнер, — вовсе я этого не говорил. Это я уступил ему дорогу.
— Мистер Варне, — заявил Уоррен, — дело в наложении рук. Лежащий на койке человек перекатил голову по подушке, обратив к Уоррену бескровное лицо.
— Да, наверное.
Люди никогда не принимали туземцев всерьез, не обращали на них внимания.
— Учтивость, — сказал Уоррен, — вот в чем разгадка. В учтивости и возложении рук.
Он вышел из палатки.
— Как он? — поинтересовался тот.
— Как остальные, — качнул головой Уоррен.
— Значит, нас осталось двое, — констатировал Фолкнер. — Двое из двадцати шести.
— Нет, — поправил его Уоррен, — только один. Вы.
— Но, сэр, вы совершенно... Уоррен отрицательно покачал головой.
— У меня болит голова. Начинает прошибать испарина. Колени подгибаются.
Он ухватился за клапан палатки, чтобы не горбиться, и закончил:
— У меня ни малейшего шанса. Я никому не уступал
дороги.
Клиффорд.Д.Саймак.
Перевел с английского Александр Филонов