Французы XVI века смотрели на религию как на политическое явление. Она прилагалась к их общественным связям как естественное и неизбежное дополнение. Правильно верует в Христа не тот, кто умудрен в недоступных тонкостях схоластической теологии. Залог и выражение «истинной религии» – принадлежность к христианскому обществу, церковному приходу, городу, королевству. Член общества и христианин – по большому счету одно и то же. Король – «глава» общественного «тела» со всей вытекающей для него отсюда мерой ответственности. Религия играла роль главной несущей конструкции общества и даже наполовину не могла являться чьим-то «личным делом». Так устроенное общество никак не могло состоять из христиан и еретиков одновременно. Утрата конфессионального единства ставила его на грань распада.
Во имя единства«Представьте, как будет выглядеть Париж, если на одной улице, в одном доме, в соседних комнатах будут проповедовать католики и гугеноты. Близ церкви, где причащаются Телом Спасителя, на углу в лавке станут торговать мясом в пост. В парламенте сядут рядом защитники веры и осквернители святынь. Человек, исповедующийся священнику на Пасху, будет знать, что на него показывают пальцем и с презрением называют папистом. Твой сосед, твой друг, твой родственник будет гугенотом и кальвинистом. Никогда не было ни у нас, ни в каком другом государстве такого смешения и разлада», – читаем мы в католической листовке времен французских Религиозных войн.
В определении «папист» ее автору видится оскорбительный смысл. Но в слове «гугенот» заключен точно такой же. Если «паписты» – ставленники итальянского Папы, то «гугеноты» – исковерканное немецкое Eidgenossen, «швейцарцы». Католики в глазах протестантов, протестанты в глазах католиков – не французы. Они не могут составлять с подлинными французами одно французское общество. Конфессиональное единство нуждалось в восстановлении любой ценой. Противодействие подобной угрозе было обречено превратиться в войну на уничтожение.
В религиозной Реформации XVI века поначалу не было ничего принципиально нового. На протяжении столетий Средневековья напряженно переживаемая идея христианского единства провоцировала приступы религиозного самоочищения. Новые религиозные течения, претендующие на лучшее следование Христу, либо побеждали в общеевропейском масштабе, либо бывали дискредитированы как еретические и быстро сходили на нет. Реформация воплотила вполне традиционное чаяние в очередной раз очистить христианский мир от скверны искаженного вероучения. Затем случилось непредвиденное. Во Франции и Европе она не победила и не потерпела поражения. Стороны религиозного конфликта оказались не в состоянии уничтожить друг друга.
Кто есть кто…Ко времени Варфоломеевской ночи три Религиозные войны во Франции уже унесли жизни практически всех лидеров обеих партий. Убийца герцога-католика Франсуа Гиза, некий Польтро де Мере, под пыткой показал, что получил плату от адмирала-гугенота Гаспара Колиньи. По словам же адмирала, убийце поручалось только шпионить. В битве при Жарнаке капитан стражи герцога Анжуйского, брата французского короля, выстрелом из пистолета убил раненого и сдающегося в плен принца Конде, одного из лидеров гугенотов, уже однажды сдавшегося и обмененного на плененного коннетабля Монморанси, убитого затем при Сен-Дени. Так и не решивший для себя, чей именно он лидер, Антуан де Бурбон в один год умудрился сменить веру трижды. Многое располагало его к тому, чтобы встать на сторону гугенотов, если бы не одно обстоятельство, перевешивавшее все остальные. Он являлся первым принцем крови. По его мнению, это значило, что при малолетнем короле Карле IX не королева-мать Екатерина Медичи, а именно он должен был играть первую роль. Стоило католикам предложить Бурбону впредь именоваться «лейтенантом королевства», как он отправился вместе с ними осаждать Руан, где засели гугеноты. Раненный там из гугенотской аркебузы, Бурбон поначалу вел душеспасительные беседы с католическим пастырем, но потом пожелал общаться с протестантским и принес обет – в случае своего выздоровления вновь перейти в протестантизм. Случая больше не представилось. Хотя номинально гугенотов теперь возглавлял его сын, Генрих Наваррский, фактическое руководство ими после гибели принца Конде оказалось сосредоточено в руках Гаспара де Колиньи. Лотарингские герцоги Гизы по-прежнему играли особенно активную роль в делах католической партии.
Королевские игры