Иван Грозный писал тестю Карла IX, императору Максимилиану II: «А что, брат дражайшей, скорбиш о кроворозлитии, что учинилось у Францовского короля в его королевстве, несколко тысяч и до сущих младенцов избито; и о том крестьянским государем пригоже скорбети, что такое безчеловечество Француской король над толиком народом учинил и кровь толикую без ума пролил». (Двумя годами раньше царь Иван по подозрению в измене разгромил собственный город Новгород, женщин с детьми царевы люди копьями заталкивали под лед Волхова. Развязанную им Ливонскую войну в Прибалтике Иван Грозный пытался оправдать в глазах католиков тем, что «безбожная Литва» «нарушили наказ Господень» и «приняли учение Лютерово», хотя и католики были ему «горее бесермен» – хуже басурман.)
Протестантский миф о Варфоломеевской ночи складывался по горячим следам событий и был призван дискредитировать королевскую власть как организатора зверств. Причиной резни называлось растление правительства вследствие пагубного итальянского влияния. Если исследовать корень зла, всему виной нравы французского двора, где принцессы «отбивают хлеб у девок». Реальное правление было якобы узурпировано Екатериной Медичи, а ведь даже учеными доказано, что женщины по своей природе не способны править – для этого требуется мужской уровень интеллектуального и нравственного развития. Да и не было никогда во Франции такого, чтобы всем заправляла баба (в действительности женщины не раз правили Францией: Анна де Боже – в малолетство Карла VIII, Луиза Савойская, мать Франциска I – во время Итальянских войн). Мало того, что Екатерина Медичи – женщина, она еще и итальянка. А раз итальянка, то, значит, и достойная «ученица своего Макиавелли», апологета разнузданного имморализма. При ее всем известном интересе к магии и астрологии – «итальянская ведьма». А Сен-Жерменский мир явно был заключен Медичи с тем расчетом, чтобы заманить гугенотов в чудовищную западню – типичный пример беспринципности итальянцев.
Но и это еще не предел коварства. Оказывается, Варфоломеевская ночь была спланирована семью годами раньше, во время встречи Екатерины Медичи с герцогом Альбой, будущим душителем Нидерландской революции. Более того, Медичи организовала покушение на Колиньи, а до того отравила Жанну д`Альбре посылкой пропитанных ядом перчаток (хотя врачи и держались своего бескрылого диагноза – плеврит). В правительстве «все устраивают для своего удовольствия, точно турки».
Кальвинистские агитаторы, не моргнув глазом, утверждали, что религия для католической партии – «только повод», а действительным намерением является «довести королевство до состояния турецкой тирании». Гугеноты спешили застолбить за собой «национальную» точку зрения, третируя своих оппонентов как «ненастоящих» французов. Гражданские же войны были вызваны национальными противоречиями между подлинными французами и кем попало. Канцлер Бираг – итальянец, маршал Таван – выходец из Германии. А взять лотарингских Гизов – разве они французы?
А значит, Варфоломеевская ночь явилась результатом гонения на французов и инспирирована «антинациональными» силами – пришлыми проходимцами вкупе с давно запятнавшими себя темными личностями, которые еще смеют говорить о религии. Играя на животных инстинктах толпы, они «натравливают народ, чтобы тот убивал и резал в надежде пограбить».
Парижская бойня обрастала отвратительными подробностями – предательством друзей или вырезанными из животов беременных женщин младенцами. Уже говорили о 100 тысячах зарезанных и показывали любопытствующим то самое луврское окно, через которое якобы Его Величество ловко стреляло из аркебузы по разбегающимся гугенотам.
До Варфоломеевской ночи французские протестанты различали католический лагерь и королевскую власть и, как понимали и могли, старались защитить своего короля от католиков. Доказательство тому – так называемый «сюрприз в Мо». В конце сентября 1567 года гугеноты, пользуясь очередным перемирием, попытались захватить Карла IX и Екатерину Медичи, мирно отдыхавших в замке Монсо-ан-Бри близ Мо. Монархи тогда едва спаслись бегством. О «сюрпризе в Мо» припомнили на том небезызвестном заседании, когда было сочтено благоразумным нанести гугенотам упреждающий удар.
Но после дня Святого Варфоломея гугеноты взяли курс на создание практически независимого государства на юге Франции. Их многочисленные публицисты – «монархомахи» – оспорили сам монархический принцип правления, настаивая на идее народного суверенитета. Гугеноты апеллировали к традиционному кругу политических воззрений, которые до тех пор позволяли им благополучно иметь над собой короля-католика. Согласно им король – креатура общества, социальная условность. Он, по определению, справедлив и перестает быть королем, едва преступает принцип справедливости. Тогда он делается «тираном», слагая с подданных долг повиновения. Варфоломеевская ночь – закономерный результат борьбы правительства с собственным народом. Мир рушился под игом государя, уже явившего свою сатанинскую сущность. «Народу» принадлежало право произвести «необходимую и справедливую революцию», низложив короля-преступника. Собственно конфессиональный конфликт был низведен до уровня прилагающейся подробности. Кошмарный образ Варфоломеевской ночи отныне был призван служить краеугольным камнем политической доктрины французских протестантов, ставящей целью обосновать разрыв с законной властью, открытую вооруженную борьбу и бесповоротное политическое отделение.
В смягченной форме художественная литература и кинематограф по сей день тиражируют миф о Варфоломеевской ночи, который начал складываться в гугенотских памфлетах, спешно отпечатанных в Женеве и Амстердаме в то время, когда в сырых парижских закоулках еще не высохла пролитая кровь. С их страниц сошли знакомая нам коварная Екатерина Медичи, несамостоятельный король, доходящий до невероятного разврат французского двора и зверства католиков, безумная нелогичность поступков и страсти, захлестывающие всех.
Эта картина нуждается в уточнении. Во всем произошедшем логики оказалось чересчур, и едва ли не у всех – она своя. Варфоломеевская ночь, какой мы ее знаем, скорее всего, явилась результатом столкновения всех логик разом: католический Париж ни за что не желал расстаться с вынесенными из Средневековья понятиями о неразрывности религии и общества; ренессансный двор лелеял философскую мечту о любви, которая обещала наступить посредством красноречия и магической эстетики; гугенотская аристократия упрямо видела в себе соль земли, косясь на королевскую власть через призму старомодной политической теории – в итоге все стремились навязать остальным собственное понимание жизни, а все это вместе походило на Вавилонское столпотворение.
Все прочее вышло как нельзя логично.
Игорь Дубровский
Планетарий: Горячее сердце
Долгое время люди считали Землю центром Вселенной. И даже сейчас, несмотря на понимание того, сколь скромное положение наша планета занимает в Солнечной системе, она все равно продолжает оставаться в самом центре внимания исследователей. Ее «сердце» все еще хранит множество загадок для ученых, продолжающих выдвигать многочисленные теории о внутреннем строении земных недр.
Земля – не самая большая, но и не самая маленькая планета среди своих соседей. Экваториальный радиус ее, равный 6378 км, из-за центробежной силы, создаваемой суточным вращением, больше полярного на 21 км. Давление в центре Земли составляет 3 млн. атм., а плотность вещества – около 12 г/см3 .
Масса нашей планеты, найденная путем экспериментальных измерений физической постоянной тяготения и ускорения силы тяжести на экваторе, составляет 6•1024 кг, что соответствует средней плотности вещества 5,5 г/см3 . Плотность минералов на поверхности приблизительно вдвое меньше средней плотности, а значит, плотность вещества в центральных частях планеты должна быть выше среднего значения. Момент инерции Земли, зависящий от распределения плотности вещества вдоль радиуса, также свидетельствует о значительном увеличении плотности вещества от поверхности к центру. Из недр Земли постоянно выделяется тепловой поток, а так как тепло может передаваться только от более горячего вещества к более холодному, то температура в глубине планеты должна быть выше, чем на ее поверхности. Глубокое бурение показало, что температура с глубиной увеличивается примерно на 20°С на каждом километре и меняется от места к месту. Если бы увеличение температуры продолжалось непрерывно, то в самом центре Земли она достигла бы десятков тысяч градусов, однако геофизические исследования показывают, что в действительности температура здесь должна составлять несколько тысяч градусов.