Второй этаж полностью отведен «классическому» кинематографу. Но не «голому» процессу съемки и воспроизведению «картинок», а индустрии. Здесь уже не до научных увеселений, главный аттракцион представляют собой непосредственно экспонаты. Вначале публику встречает парадная галерея фотографий голливудских артистов 1920—1960-х годов. Она призвана проиллюстрировать феномен «кинозвездности» в его зарождении и развитии. Интереснее, однако, другое: подлинные костюмы, парики, грим и инвентарь, которыми эти актеры пользовались в той или иной работе. «Единиц хранения» не так много, но сами они и их подбор — крайне выразительны. Одна вставная челюсть с искусственными желваками, которой пользовался Марлон Брандо в «Крестном отце», чего стоит. Или парик Элизабет Тэйлор — Клеопатры. Отдельная группа трогательных экспонатов посвящена «Звездным войнам» 1977 года: выставлена и механическая фигура магистра Йоды, и маска Чубакки. А венчает этот раздел нарядный «гардероб» костюмов из мюзикла «Чикаго». С ними администрации повезло: до некоторых пор сравнительно небогатому музею не удавалось заполучить такой крупной партии «с плеча» абсолютных звезд. Возможно, сыграли роль «оптовые скидки».
Для того чтобы оттенить и «локализовать» кинематограф в общеиндустриальном пространстве, Музей движущихся образов дополняет основную экспозицию разделами, которые рассказывают о сопутствующих производствах, вызванных к жизни «важнейшим из искусств». Различные товары, украшенные рекламой фильмов, соседствуют со стопками тематических журналов прошлых лет, а также с диковинным собранием поделок, кукол и пластиковых фигурок, посвященных «культовым» лентам всех форматов и жанров. Слава Богу, все это «великолепие» подано не без легкой иронии — для тех, кто его не заметит, предусмотрен даже еще один специальный кинозал, на сей раз шуточный. Современные художники спародировали в нем (точнее, им) безудержную страсть к оформительской экзотике, которой страна болела в 1920-х. Прямым лекалом для «шаржа» избран Древний Египет, причем в смешных «фресках», разбросанных по стенам, то и дело мелькают карикатуры на королей экрана. Впрочем, это помещение для просмотра не совсем освобождено от основной функции — время от времени там показывают совсем старые, 20— 30-х годов, «пеплумы» (масштабные исторические «полотна»). Такие сеансы обыкновенно сопровождаются опять-таки каким-нибудь аналитическим диалогом приглашенных знатоков, «дирижирует» которыми, естественно, директор музея мисс Рейчел Словин.
Ее нигде не застать, а если и застанешь, постесняешься заводить «праздную» беседу, такой неизменно серьезной выглядит эта дама. Оставим, однако, ернический тон и вспомним, что прогулка по музею — сплошное безмятежное развлечение лишь для посетителей, а для нее — отнюдь. Нужно успеть вовремя связаться с оскароносцем Дэвидом Кроненбергом, чтобы подтвердить премьеру его фильма в нижнем зале, а также не забыть напомнить Гленн Клоуз, что через две недели она обещала устроить там же свой творческий вечер, позвонить в мэрию, утвердить расписание отпусков для немногочисленных сотрудников, — в общем, надо все успеть, придумать, устроить и организовать.
Впрочем, директору не привыкать. Еще с 1981 года она пыталась «выбить» у городских властей здание под будущий музей и в конце концов получила руины: заброшенное здание какой-то «древней» киностудии, некоторое время состоявшее на балансе министерства обороны, и оттого, как ни странно, пришедшее в еще большее запустение. Собственным обаянием и настойчивостью мисс Словин сама выбивала финансирование там, где это казалось тщетным делом, привлекала архитекторов, дизайнеров, кураторов. Теперь на повестке дня — новые заботы: уже начата реконструкция помещения, которая должна почти в два раза расширить его. Новые экспозиционные просторы предполагается посвятить, в основном, цифровым технологиям.
И все же, несмотря на занятость мисс Словин, нам удалось поговорить: о трудностях музейного дела в Америке, где оно часто воспринимается как бесполезное чудачество, об американской же предприимчивости, способности не унывать и всегда оптимистически смотреть в будущее. «Будущее» — это слово слетало с губ директора «движущегося» музея так часто, что я даже подумал: стоит ли мне рассказывать, что команда «Вокруг света» ездила еще и в колониальный Уильямсбург, эту «цитадель старины»? Выяснилось, однако, что сомнения были напрасны, а вернее — смехотворны, поскольку, создавая свое «произведение», Рейчел Словин не только изучала опыт маститых коллег из Вирджинии, но даже неоднократно ездила туда учиться, перенимать интерактивные технологии общения. Ведь два музея только представляют разные столетия, а функционируют в одном.