Когда появились мощные аграрные империи — на территории Месопотамии и в долине Нила, — торговля стала развиваться стремительными темпами. Прибавочного продукта эти страны производили очень много, а избыточное продовольствие надо было обменивать на железные изделия, ткани и т. д. Но торговцы все равно вызывали у правителей империй и их крестьянского населения недоверие. Посудите сами. Обычные подданные работают на земле, платят подати, подчиняются местным правилам и установкам. А торговцы? Перекатиполе. Сегодня они здесь и платят подати, а завтра? В этой подвижности и экономической неподконтрольности правителям чудилась угроза того, что эти люди со временем могут стать неподвластными. Такое отношение властей вынуждало торговать в аграрных обществах преимущественно людей, лишенных земли, не состоящих на военной службе, принадлежащих к иным этносам, как правило, непонятных чужаков. Это порождало цепную реакцию — к торговцам с недоверием относилось и крестьянское население аграрных империй.
Интересно, что на Руси пренебрежительное отношение к купцам появилось только со времени татаромонгольского ига. Объяснение простое — именно тогда, после проведенной завоевателями переписи населения, была введена круговая порука при уплате налогов. А торговца, как личность, не привязанную к земле, а потому способную избежать уплаты налога, стали побаиваться. С «круга»-то все равно возьмут все, что положено. До этого вполне положительным персонажем был Садко — заморский гость. А он кто? Купец.
Торговать удобнее всего было по морю. Но как раз моря-то древние аграрные империи побаивались — не умели защищать морские границы и потому отдавали другим самые ценные, с точки зрения современного человека, прибрежные земли. К тому же религии многих аграрных империй запрещали, например, разводить огонь и готовить пищу человеку, находящемуся в море. Почему? Потому что страшно было поджечь лодку: они не оставались в море более одного светового дня, закрывая для себя тем самым возможности длительных путешествий, открытия новых рынков и дополнительного обогащения.
Морских путешественников, не отличавшихся мирным нравом, оседлые народы боялись вполне оправданно. На первых порах торговлю тесно связывали с пиратством. Было известно, что торговали «народы моря» — финикийцы, позднее греки. Но определить на глаз, кто приплыл — коммерсант или пират, было весьма не просто. Не гнушались пиратством и в гомеровской Греции, где, кстати, тоже с большим недоверием относились к торговцам. Не потому ли, что эти занятия часто совпадали? Нам памятен пример Одиссея, который знал ремесло пирата не хуже корабельного дела. Гомер об этом рассказывает так:
Все эти навыки мыслились в Афинах классического периода как «гражданская доблесть», присущая свободному человеку. Вместе с тем они не были равноценными: пиратское ремесло пользовалось среди афинян некоторой привилегией. Занятие разбоем у Гомера не умаляет величия славных героев. Одиссей грабит всех подряд и, даже вырвавшись из грота Циклопа, не забывает прихватить «козлов тонконогих и жирных баранов» (Одиссея, IX, 464). Ничуть не лучше и Менелай, который, по словам Нестора, будучи отнесен к берегам Египта, действовал там «медным» способом и возвратился домой, «богатства собрав, сколь могло в кораблях уместиться» (Одиссея, III, 312). Да и сам Нестор оказался не без греха. Растроганный встречей с Телемахом, старец вспоминает о тех временах, когда в кораблях, предводимых «бодрым Пелидом, мы за добычей по темно-туманному морю гонялись» (Одиссея, III, 105—106, стр. 217—218).
Важной особенностью торговли в древности стало то, что ею занимались инородцы — люди, пришлые в то или иное государство. Им было легче договориться между собой, выработать единые правила поведения. Ну и обмануть своего сородича, человека, принадлежащего к замкнутой, немногочисленной группе, считалось как-то уж совсем неприлично. К тому же иноземцы не были связаны установленными ранее традиционными нормами обмена.
В этом смысле показателен пример расселения по миру армянских купцов, приводимый Фернаном Броделем в книге «Игры обмена». Он пишет, что они усеяли своими колониями все пространство Ирана, очень рано прошли всю Индию, особенно от Инда до Ганга и до Бенгальского залива. Торговали они и на юге, в португальском Гоа. Купцы перебирались через Гималаи и достигали Лхасы, откуда совершали торговые поездки на расстояние более 1 500 километров, добираясь до самой китайской границы. Но, замечает Бродель, в Китай они почти не проникали; любопытно, что и Китай и Япония оставались для них закрыты. Очень рано армянские торговцы промышляли на испанских Филиппинах. Встречались они и в огромной Турецкой империи, где проявили себя боеспособными конкурентами евреям и прочим купцам.
Далее, продолжает автор, «продвигаясь в Европу, армяне объявились в Московской Руси, где им удобно было создавать свои компании и сбывать иранский шелк-сырец, который от обмена к обмену пересекал русскую территорию, добираясь до Архангельска (в 1676 году) и до соседних с Россией стран. Армяне обосновывались на постоянное жительство в Московии, вели по ее бесконечным дорогам транзитную торговлю, добираясь до самой Швеции, куда они со своими товарами попадали также и через Амстердам. Торговые операции армянских купцов охватили всю Польшу, и более того — Германию, в частности лейпцигские ярмарки. Они появятся позже в Нидерландах, в Англии и во Франции. В Италии, начиная с Венеции, армянские купцы вольготно устроились с первых лет XVII века и участвовали в том настойчивом вторжении восточных купцов, которое было столь характерно с конца XVI века. Еще раньше они оказались на Мальте. Нужно ли говорить, что не всегда их встречали с радостью? В июле 1623 года консулы Марселя писали королю, жалуясь на нашествие армян и наплыв кип шелка. То была опасность для коммерции города, так как, утверждали консулы, «нет в мире нации более алчной, нежели сия; люди, имея возможность продать эти шелка в великом городе Алеппо, в Смирне и иных местах и там получить честную прибыль, тем не менее, дабы заработать несколько более оной, приезжают на край света note 1 и ведут столь свинский образ жизни, что большую часть времени едят лишь траву note 2».
Торговые сети еврейских купцов тоже простирались по всему миру. Их успехи были куда более древними, нежели армянские достижения.