...Подчиняясь тогда еще непонятному, но ясно ощущаемому ритму движения улицы, я вышла к реке. Ветер разогнал хмарь, по небу бежали высокие облака. Вода слепила холодной синевой, корабли — неправдоподобной белизной. Тяжелые, почти черные фермы моста повисли над рекой. Ярко зеленел низкий противоположный берег. Шумела набегающая на песок волна, рожденная морским приливом...
Река притягивает город магнитом. Она как бы главная его магистраль. Остальные улицы или повторяют ее линию, или выходят лучами на набережную. И это объяснимо: город был заложен в 1584 году по указу Грозного, чтобы, как писал архангелогородский историк Василий Крестинин, «заведенные на Двине Российские с Англичанами и Голландцами торги посредством мореплавания» вести. И делался «по росписи и чертежу».
Необычайная растянутость города вдоль реки говорит о том времени, когда люди строились лишь на высокой, сухой и близкой к воде береговой полосе мыса Пур-Наволок и не хотели отступать вглубь, на болотистые, топкие земли. Потому и бытовало до наших дней мнение, что Архангельск — это, собственно, одна улица. Мнение было справедливым, как и эпитет, накрепко приросший к городу, — «деревянный».
...Пружинят под ногами дощатые тротуары, зеленеет трава по обочинам. Деревянные мостки ведут во дворы — там под тополями сложены аккуратные поленницы; сохнут перевернутые лодки. Избы по-северному высокие, на подклетях, обшитые тесом, с крылечками и ажурными наличниками. Иногда среди серых изб мелькнет двухэтажный особнячок — с резными балконами, с выступающим «комодом», замысловатыми башенками и флюгером. Но грустная печать заброшенности лежит на этой красоте: часть орнамента сорвана, крыльцо сломано, забор завалился... Сонным покоем дышит улица, пахнет мокрым деревом, дождем, листьями. И вдруг в эту тишь врывается металлический голос с соседней улицы: «Товарищи архангелогородцы! За прошедшие две недели произошло 30 дорожных катастроф...» Это уже голос большого города, за спиной которого прячется сегодня деревянное прошлое Архангельска.
Не спит река в белую ночь. Вот — второй раз за сутки — поднялась стальная ферма моста, и большие суда двинулись по Двине. Огромный лесовоз медленно плывет «Браттанину» навстречу. На ходовом мостике вижу знакомую коренастую фигуру лоцмана Геннадия Васильевича Большакова. Заметив катер, он снял фуражку и помахал нам...
В старину лоцманов называли «вожами». Дельта Двины сложная: несколькими рукавами спускается река к морю (не все из них одинаково судоходны), много островов и тонких нитей бесчисленных проток. Тех вожей, что умело проводили суда, Петр I удостаивал наградами. Словно с петровских времен сохранился деревянный домик Лоцманской Вахты порта на одной из тихих, зеленых улиц Соломбалы. Сейчас, в эту белую ночь, не затихает в домике скрип деревянной лестницы под грузными шагами лоцманов. Лоцманы в порту наперечет, и потому, не успев вернуться с проводки, они снова уходят на реку...
Горит в этот поздний час и окно диспетчерской капитана порта на верхней «палубе» белого, похожего на корабль речморвокзала. Я знаю, эта комната и сейчас наполнена телефонными звонками, голосами, прорывающимися в эфир. И звучат точные и немногословные ответы дежурного портнадзора:
— Следуйте Маймакским рукавом. Плотов нет, суда могут встретиться.
— В Мурманском рукаве 3-06 при любой воде. У правой бровки.
— Следуйте на погрузку в Бакарицу. Следуйте в Бакарицу.
Ветер доносит запахи дерева, воды, машинного масла: мы проходим мимо причалов лесопильно-деревообрабатывающего комбината. Кран подхватывает пакеты досок, перетянутых металлическими обручами, и они, как детские кубики, исчезают в чреве лесовоза. По причалу прохаживается капитан, да несколько человек на палубе следят за погрузкой. Куда лежит путь этого лесовоза? В Северном морском пароходстве мне показывали сводку дислокации судов пароходства на один день. Мелькали названия: «Припятьлес» — Венеция, «Восток-5» — Алжир, «Воркута» — Щецин, «Вычегдалес» — Арбатакс... Такую сводку электронно-вычислительная машина дает каждый день.
А по реке бесконечно тянутся караваны плотов. Широкие, длинные, подталкиваемые с двух сторон буксирами. Между этими словно нехотя плывущими бревнами и аккуратными пакетами, что наполняли трюм лесовоза, лежал целый мир. Он врезался в городской пейзаж куполами складов, портальными кранами у причалов.