— Однако ход истории может быть более или менее благоприятным для развития познания. Следовательно, не исключено, что в истории каких-либо иных космических цивилизаций путь науки мог оказаться короче или, наоборот, длиннее, чем на Земле?
— Тут ответ, как вы сами понимаете, может быть только гадательным. Мы имеем лишь одну «модель истории» — свою собственную, а прошлое изменить невозможно.
— Согласен целиком и полностью. Другой вопрос. Дифференциация наук — и очень бурно! — продолжается по сей день. Такое впечатление, что каждый год возникает, как минимум, еще одна новая наука. Конечно, и Вы слышали тревожные голоса тех, кто считает, что некогда единое зеркало познания дробится на все более мелкие осколки.
— Природа, которую мы стремимся понять, неисчерпаема, следовательно, чем шире фронт естествознания, тем больше участков познания. Обратите, однако, внимание, что новые науки сейчас чаще всего возникают на стыках прежних, объединяя то, что прежде было разорвано. Оглянемся назад. До конца XIX века отдельные науки, как правило, развивались в весьма слабой зависимости друг от друга. До поры до времени математика не имела ничего общего не только с биологией, геологией, но и с химией. Химия, в свою очередь, развивалась отдельно не только от биологии и геологии, но и от физики. Сейчас это трудно представить, но так было. Синтетические науки — сначала астрофизика и физическая химия, потом биохимия, геофизика, геохимия, биофизика и так далее — стали возникать и развиваться сравнительно недавно. Начали появляться даже «тройственные» науки — биогеохимия, скажем. Или вот бионика, на плацдармах которой складывается союз биологов, математиков, инженеров, химиков, палеонтологов. Все это явные черты синтеза, и этот процесс — ведущий в современной науке.
Период расчленения природы как предмета научного исследования на части, начавшийся в эпоху Возрождения, был неизбежным и прогрессивным. Он отвечал стадии анализа, стадии первоначального накопления опытного эмпирического материала, установления, собирания и каталогизации фактов. Этот период дифференциации, анализа и эмпирики в целом для естествознания уже исчерпал себя в начале XIX века. Неизбежен был промежуточный, переходный период к стадии синтеза, которую мы сейчас и переживаем. Задержка была связана, в частности, с тем, что в умах исследователей эмпирический подход, метод аналитического разложения предмета исследования на составные части еще ранее был односторонне закреплен и возведен в абсолют, а сам анализ был превращен в единственную и конечную цель научного познания вообще. То, что по ходу познания представляло собой необходимый, но лишь временный этап развития, превращалось в нечто постоянное, в остановку познания. В итоге сложился метафизический способ мышления и соответствующий ему метафизический взгляд на природу как склад неизменных, лишь внешне соотносящихся между собой вещей и процессов. Вспомните, с каким трудом пробивала себе дорогу самоочевидная для нас теперь идея эволюции, идея изменчивости видов, какие бури отрицания она вызывала. Новый период синтеза требовал уже не метафизического, а диалектического подхода, вне которого нельзя было понять, в частности, ни процесс эволюции, ни революционные открытия физики, тогда как мышление ученых еще оставалось в плену метафизики.
— Кроме того, очевидно, сам по себе аналитический подход нужен и на стадии синтеза?
— Конечно! Тем более что беспрерывно появляются новые, еще не расчлененные объекты исследования, и тут анализ выходит на первый план, что, между прочим, способствует возникновению рецидивов метафизического подхода в умах отдельных узких специалистов, которых не интересует ни история познания, ни ее опыт и его значение для современности.
— Скажите, пожалуйста, почему именно механика в свое время выдвинулась на первый план? А затем лидером естествознания стала физика?
— Внушительный рывок естествознания вперед, как мы уже говорили, требует совпадения двух моментов: настойчивой общественной потребности и внутренней подготовленности, зрелости науки, которая позволила бы ей ответить на этот запрос. Но объекты природы далеко не одинаковы. Чем проще изучаемый объект, чем однородней его элементы, тем легче и быстрей он поддается анализу, тем быстрей раскрывается в нем его количественная сторона, что, в свою очередь, позволяет быстрей выявить стоящие за таким объектом законы природы.