Пес лаял впереди за кустами, лаял редко, но не очень злобно, и я тут же догадался, что пес разыскал какого-то рыбака. Я продирался через кусты, перепрыгивал с камня на камень — торопился к собаке, чтобы оттащить ее в сторону от человека, которого она побеспокоила.
Пес вдруг, вздыбив на холке шерсть и круто загнув хвост, кинулся в кусты, и из них тут же раздалось недовольное ворчание медведя.
От того места, где я стоял, до поляны, где заворчал медведь и где теперь крутилась вокруг зверя моя собака, я опасливо насчитал всего каких-то метров тридцать. Как и у старика Патрулайнена, у меня не было ружья, не было охотничьего ножа, не было даже вил, которыми Патрулайнен со страху колотил по колу. Обо всем этом я, наверное, и не вспоминал бы, если бы встретился в лесу с медведем один на один, как говорится, без свидетелей, уж как-нибудь я постарался бы договориться со зверем и, вероятно, получил бы разрешение убраться из леса подобру-поздорову. Но сейчас между мной и медведем вертелся пес, недостаточно опытный, но в то же время ужасно самонадеянный и не по возрасту наглый. Сообразит ли этот пес, что перед ним не корова, не лошадь, а медведь, сильный и ловкий зверь?.. А если не сообразит и кинется в драку, не получится ли так, что медведь, подмяв пса и увидев человека, пожелает рассчитаться и с ним...
Встреча была так неожиданна, что я уже ничего не мог поделать — только незаметно уйти, не дожидаясь той минуты, когда медведь заметит меня. Но уйти, бросив собаку, я не мог, и поэтому остался на месте, ожидая, что будет дальше.
Кусты скрывали от меня все происходящее, но я должен был хотя бы видеть, что же именно происходит за кустами.
Боком-боком, как недавней весной медведь, обходивший старика Патрулайнена, я стал огибать кусты и увидел наконец сначала медвежий бок, а потом и самого зверя...
Зверь был хорош — сытый, тяжелый. Он сидел посреди полянки на задних лапах, поддерживал себя передней левой лапой, на которую, чуть покачиваясь, время от времени опускал большую свою тушу, а правую держал наготове будто отмахивался от надоедливого комара. Медвежий нос был опущен к брюху — казалось, медведь полудремал. А перед носом торчал дурной пес и, боясь, видимо, подойти поближе, не очень громко отпускал медведю какие-то свои собачьи ругательства. Пес пока особенно не беспокоил зверя, и тот продолжал находиться в странном полусне.
Чем занимался этот медведь до встречи с собакой? Что искал? Знал ли, что совсем рядом находится человек? И почему никуда не ушел после того, как собака его отыскала?
Если бы на все эти вопросы можно было ответить сразу, то ни одна встреча с медведем не была бы такой загадочной, а потому и несколько беспокойной. Узнай я, безоружный человек, что у этого зверя в голове дурные мысли и что он, догадавшись о моем присутствии, порешил изловить наглеца, заглянувшего в его дом, и примерно наказать, разве торчал бы я сейчас около лесной поляны-пятачка, высматривая из-за кустов медвежью морду?.. А знай я заранее, что этот мишка добр и сговорчив, не считал бы метры, отделявшие меня от зверя, а просто подошел бы поближе, как подходят к доброму, но все-таки чужому псу, полюбовался бы лесным хозяином и пошел бы обратно, извинившись перед ним за человеческое любопытство. Если бы все знать сразу...
Но даже сейчас, видя медведя совсем близко, я не знал, как он поведет себя, поймав на себе взгляд человека... И здесь тоже могло быть все. Зверь мог струсить и убежать, убраться в лес, если пуганый. А может быть, после допекшего его лая собаки медведь обвинит во всей этой лесной тревоге только меня и через собаку, не обращая внимания на ее лай и укусы, пойдет прямо на человека, как хаживает нередко в тайге зверь на стрелков, прижавших его с собаками и ружьями. И тогда тоже может быть все...
Но пока медведь не видел меня, и встреча двух зверей протекала без моего участия... Побрехав перед мордой медведя, пес, видимо, пораскинул своим щенячьим умом, что впереди ничего страшного его не ждет, и решил подвинуться к зверю, чтобы до конца выяснить, кто это такой. Правда, спереди подойти поближе пес не решился, а описал полукруг и, готовый в любое мгновение отпрянуть назад, потянулся по собачьей привычке к медвежьему хвосту.
Медведь завозился и медленно повернулся на задних лапах к дурной собаке. Она чуть отпрянула, выразила свое неудовольствие глухим рыком и снова принялась обходить зверя, чтобы дотянуться до желанного хвоста. Медведь опять повернулся на задних лапах, переступил передними и оказался ко мне спиной.
Добраться до медвежьего хвоста псу так и не удалось. Он обозлился, стал рычать и скалить клыки у самого медвежьего носа. И тут зверя что-то не устроило в этой затянувшейся игре. Он коротко качнулся вперед. Пес отскочил в кусты, а медведь, опустившись на все четыре лапы, сварливо пофыркивая и порыкивая, не торопясь, враскачку направился в лес.