Пес кинулся к медвежьей морде и тут же снова отскочил в кусты. Но все время отскакивать от медведя ему, наверное, не хотелось, и он попытался ухватить медведя за зад. Зверь громко рыкнул, резко обернулся, и пес опять стрелой отскочил в сторону.
Медведь и собака скрылись. Медведь уходил в лес шумно — под его лапами то и дело трещали сучки, а пес крутился вокруг зверя со злым лаем. Я остался один на том месте, откуда только что наблюдал за всем происходящим. Странный, не в меру флегматичный медведь ушел, оборвав надоевшую ему игру, ушел, так и не посмотрев в мою сторону. Я присел на камень и ждал собаку. Шум в лесу постепенно стих. Я долго ничего не слышал, уже начинал беспокоиться, когда с горушки скатился к озеру мой разгоряченный охотник, с ходу влетел в озеро по самую грудь и стал жадно хватать языком воду.
Выкупавшись и еще раз напившись, пес, как и всегда, явился прямо ко мне, чтобы отряхнуться от воды именно около моих ног. Как и положено, вся грязная вода с густой собачьей шерсти оказалась на мне, и тут я заметил, что по рукаву моей куртки расплывается розовое пятно — вместе с водой на нее попала кровь. Капли крови выступили и на шее у собаки. Почти до самого горла тянулась неглубокая, но широкая рана — видимо, мишка все-таки подцепил собаку, но подцепил только-только...
Рана у собаки быстро зажила, и мы снова бродили по лесу, но теперь наши походы были более осмотрительными, и в ту сторону, куда ушел медведь, мы старались без особой нужды не заглядывать. Как-то отправился я на озеро с удочками ловить рыбу, но уже без собаки. Пес обычно мешал мне, когда я располагался с удочками около воды — лез в воду, всячески приставал. Я злился, то и дело усмирял его, так что за поплавками даже некогда было следить. Сейчас на озере я был один. Закинул удочки и только собрался закурить, как услышал сзади тяжелые шаги — кто-то продирался через кусты и шел прямо ко мне...
Я повернулся на шум и почти рядом увидел медведя.
Сколько раз вот так вот, совсем близко, приходилось мне видеть медведей. И всегда такие встречи были неожиданными не только для меня, но и для зверя... Описать свое состояние, когда вместо ожидаемого грибника, увидел совсем близко медвежью морду, не берусь — я порядком растерялся. Но если бы растерялся и этот медведь, было бы куда легче и проще — в конце концов неожиданно напугав друг друга, мы могли бы так же поспешно исправить свою оплошность и тут же разойтись. Но на медвежьей морде я не отметил и следа растерянности. Казалось, что этот зверь заранее знал, что я сижу на берегу, а потому и пришел...
Зачем же он шел сюда, зачем продирался через кусты? Может, хотел выпроводить меня отсюда? Но не отметил я на медвежьей морде особой злости — выбравшись из кустов и встретив взгляд человека, зверь просто уставился на меня и находился в таком зачарованном состоянии до тех пор, пока я не пошевелился...
Отметив про себя, что медведь вроде бы не собирается тут же отвесить мне оплеуху и столкнуть в воду, я чуть осмелел и позволил себе повернуться лицом к непрошеному гостю. И мой гость тут же скрылся в кустах.
Как хотелось мне, чтобы медведь ушел совсем и оставил меня в покое. Но не тут-то было. Отступив в кусты, зверь негромко рыкнул и принялся топтаться на одном месте. Услышав недовольное ворчание и сообразив, что это ворчание может быть сигналом к атаке, я приготовился было бросить удочки, сдать занятые позиции и поспешно отступить. Но вслед за ворчанием решительной атаки почему-то не последовало, и я остался на месте.
Итак, я мог сделать первый вывод: разведку боем, а следом за ней и рукопашную, как средства объяснения с человеком, этот медведь, пожалуй, исключал из своего арсенала. Первая опасность для меня миновала, и я приготовился встретить долговременную медвежью осаду и вести далеко не равную психологическую дуэль.
Неравенство сил в этой дуэли было очевидным. Медведь шумно бродил по кустам, сердито ворчал, стараясь объяснить мне, что недоволен моим появлением в лесу, а я вынужден был молча принимать медвежьи угрозы и даже не имел права возразить против предъявленных мне обвинений.
Возможно, наши силы могли и выравняться, если бы я позволил себе, подражая медведю, рыкнуть в ответ на его ворчание, но делать это, когда за моей спиной была лишь глубокая вода озера, я не осмеливался, а потому, не выказывая особой робости и скрывая спешку, смотал удочки и боком-боком стал отступать в сторону по тропе. И странно, медведь не пожелал меня сопровождать. Он даже не подошел к воде, чтобы обнюхать мои следы. А стоило мне удалиться, как зверь прекратил рычать и не спеша побрел по кустам в лес.