И еще хорошо известно: в 1976 году, по прошествии восьми лет, после всех прекрасных решений и ассигнований, 75 тысяч человек, или 18 тысяч семей, долины Беличе продолжают жить в бараках.
Бараки в долине встречаются четырех типов. Самый распространенный — американского производства для нужд армии — представляет собой туннель из гофрированного железа. Площадь, выделяемая для одной средней (четыре человека) семьи, — одна комната в 24 квадратных метра. Бараки были посланы из США в качестве срочной — и временной — помощи и обошлись по доллару, или 700 лир, за барак. Смонтированные на земле Сицилии, они подскочили в цене до 5 миллионов лир.
Баракам всех типов присущи одни и те же качества: это печки летом и холодильники. зимой. Нерадостны и другие обстоятельства жизни в долине — вода, к примеру, подается в Санта-Нинфе раз в три дня. (Правда, сразу после землетрясения было и того хуже — раз в десять дней.)
Но жизнь идет — в своих ли домах, или, как теперь, в бараках, — ив долине Беличе составили список женихов и невест, которым стать молодоженами мешает лишь отсутствие барачной площади. Насчитали две тысячи пар. Выходит, что ждать им — исходя из опыта долгих восьми лет — от восьми месяцев до двух лет.
А жизнь между тем действительно идет, и в Италии скандал из-за подкупа государственных и политических деятелей буржуазных партий сменяется скандалом по поводу растраты денег, ассигнованных на помощь жертвам сицилийского землетрясения.
В нашей печати сообщалось о подкупе влиятельных деятелей итальянской политики и экономики английскими отделениями многонациональных нефтяных фирм и американской авиационной компанией «Локхид». Но «Локхид» для «подмазки» заказа на свои самолеты положил в карман соответствующих политиков и военных «каких-то» два миллиарда. Здесь же кануло в неизвестность, будто в землю ушло, триста пятьдесят!
...Сальваторе помнит каждую минуту утра. Помнит, как после нового толчка его правая нога провалилась в развалины, как пришлось ему развязать шнурок и уж потом вытаскивать ногу, а за ней ботинок. Вот отчего он вышел на снимке с ботинком в руке. Помнит, как поранил запястье...
Что говорить, землетрясение было ужасным. Правда, был «предупредительный» слабый толчок накануне, и Сальваторе увел семью подальше от зданий, к своему шалашу; там тоже здорово ночью трясло, и, чтобы устоять на ногах, приходилось держаться за руки. Едва дождавшись рассвета, Сальваторе кинулся в город. Прибежав, он увидел, что половины города нет. Вторая половина рухнула позже, 25 января.
Две монахини бродили по развалинам монастыря, пытаясь определить место, где могло завалить их подруг; на дороге лежал мертвый — про него Сальваторе сказали, что человек этот уцелел во время толчков и решил сходить посмотреть, как чувствует себя его скот; вот тут на него и обрушились обломки церкви. Еще можно было различить улицы — после 25-го они исчезнут совсем; но дома почти все были или повреждены, или разрушены. Сначала Сальваторе кинулся в овчарню, она была ближе. Погибла половина овец (потом он посчитал — шестьдесят), их завалило стеной: эти дуры-овцы не могут спать, пока не приткнутся к какой-нибудь стене.
Но что животные! Были и будут. Лишь бы дом остался. Он обогнул. улицы Гарибальди, Виктора-Эммануила, вот и Сан-Джузеппе, где спасатели искали людей в развалинах бара. И наконец — Сан-Доменико.
Первое, что Сальваторе увидел, — лошадь соседа, взгромоздившуюся на обломки какого-то дома. Дом Фацио, а вот дом Дзито — они были по обе стороны его дома. Сальваторе рванулся, перескочил через завалы туфа — не было прекрасного фасада его прекрасного дома. Подумал, что ошибся. Дом Фацио, дом Дзито и... пустота. Пустота на месте его дома. На месте комнат, мраморных ступеней за пятьдесят тысяч лир — по тогдашним ценам. Только обломкх бетона, который должен был превратить дом пастуха в крепость...
Тогда — Сальваторе и сейчас не знает почему — он взобрался на эти развалины. Земля еще раз дрогнула, и нога провалилась. В темном небе летел вертолет, и корреспондент, сидевший в нем, расстреливал свою пленку...
Не одну неделю приходил он к развалинам, но теперь не пойдет ни за что, потому что выплакал все слезы и глаза его высохли навсегда.