Лев Юдасин
Возвращенный меч
Окончание. Начало в № 9.
Корабли у причалов
Суан любит ходить к порту по зеленым оживленным улицам квартала Хангбанг, сидеть на скамеечке у искусно сделанных цветников на бульваре Дьенбьен-фу, где прогуливаются, мелькая синими воротниками, подтянутые советские ребята, веселые кубинцы и поляки.
Но когда глаз натыкается на торчащий остов дома, память неудержимо переносится в тяжкие дни непрерывных бомбежек. Кажется, совсем немного времени прошло с той ночи, 16 апреля 1972 года, такой же теплой, как вчерашняя, с таким же свежим ветром с Тонкинского залива...
Подкрадываясь в темноте, стараясь врасплох застать Хайфон, волнами шли десятки Б-52 и Ф-111, сыпались на город бомбы. Хорошо, что население было вовремя эвакуировано. Навстречу стервятникам рванулись ракеты. Зажженными факелами прочертили дуги в чернильном небе сбитые американские самолеты.
Цементный завод, который сейчас дымит серыми трубами, был весь в сполохах разрывов. Бомбы падали на цехи механического завода. Молодежь из отрядов самообороны не уходила с постов. Девизом тогда было: «Жить у мостов, у дорог, погибать мужественно и стойко...»
Суан издали замечает длинные шеи портальных кранов, мотающиеся в серой дымке, сквозь которую пробивается солнце. У входа в порт — приземистое складское строение. Самолеты в тот день сделали заход над самым портом; одна черная капля полетела, стремительно увеличиваясь, прямо в этот склад. Суан, закрыв руками голову, упал у стены, весь сжался. Глухой сильный удар... секунда, другая... взрыва нет. Чуть приподнявшись, Суан глянул в сторону: метрах в двух от советского экскаватора виднелась яма. Подскочив, как на пружине, Суан в три прыжка оказался у воронки. Бомба, пробив асфальт, вошла в землю примерно на метр. Грунт твердый — выкопать и оттащить не успеть. Суан встал на колени, нагнулся, подержал ладонь на бомбе.
— Тьфу ты, черт, теплеет, скоро взорвется.
Суан повернулся к рабочим:
— Своим ходом экскаватор не увести: заведешь, тронешься — она и взорвется от сотрясения почвы. Я буду направлять машину, а вы ее толкайте помаленьку.
Он вскочил в кабину, взялся за рычаги управления. Товарищи налегли на машину сзади. 10 метров, 20 метров, 40... Метров через пятьдесят за спиной рвануло, взметнулся вверх черный столб земли и каких-то обломков. Суан головой упал на рычаги, потерял сознание.
Тот экскаватор до сих пор работает, ползает по территории порта...
— Нгуен Фунг Суан отлично трудится в порту, и сейчас. Он механик 6-го разряда, член ЦК СТМ, — говорит мне мой спутник Ле Тхан Чьгон, секретарь горкома СТМ.
Мы идем мимо полуразрушенного причала, где кипит работа. Рядом углубляют русло реки. Причалы тянутся вдоль берега реки Кам километра на четыре с лишним. Обходим кран, который разгружает бутовый камень. Фактически это речной порт, от него по речным рукавам, каналам свыше тридцати километров до Тонкинского залива. Хайфон лежит в плоской, открытой сверху дельте, поэтому дороги от него на Ханой и в другие города страны были уязвимы. Они проходили через речные рукава, по многочисленным мостам. Их-то и бомбили американцы. Бывали дни, когда в городе скапливалось громадное количество грузов, так необходимых стране, а вывезти их из Хайфона было почти невозможно.
— Какие только планы не вынашивал Пентагон! Одни наименования, призванные внушить ужас, чего стоят! «Операция «Гром», «Удар огненного моря»... И все для того, чтобы закрыть порт. После ночного налета 16 апреля самолеты пикировали на порт утром того же дня. Повреждения получили вьетнамские, советские корабли, суда из ГДР. Загорелись грузы в порту. Ваши товарищи спасали свои суда и еще помогали нам.
Чыон показывает в сторону низкой желтоватой полоски противоположного берега,, поросшего редкими деревьями.
— Весной 72-го года американцы всерьез взялись блокировать порт: разбрасывали мины и в самом Тонкинском заливе, и по реке Кам. На горизонте маячили суда 7-го американского флота. Наши саперы не сдавались. Пробирались на лодках в устье, подрывались на минах, но расчищали проход для судов. Жалко, нет сейчас в порту рабочего Чан Дин Туна. Но я расскажу, как работал минер...
Прибегает какой-то взволнованный паренек и сообщает:
— У моста Хайзыонг нашли мину. Как быть?!
Тун говорит:
— Давайте посмотрим, что-нибудь придумаем.
У моста нырнул, сначала чтобы оглядеться. Вылез на берег, стал махать руками, греться.
— Поищите веревку, и подлиннее...
Сноча нырнул, обвязал под водой мину, чуть не захлебнулся. Что теперь делать? Оставить мину в воде, а самому отплыть и тянуть ее с берега? Опасно: если с чем столкнется — взрыв. Тун вытащил мину на поверхность и поплыл с ней в обнимку, товарищ тянул его к берегу за веревку. Все обошлось благополучно.
Ле Тхан Чыон останавливается:
— Вот и ваш корабль, сгружают грузы советским портальным краном.
Над стенкой причала поднимается нос «Ижоры». Между советским судном и польским из Гдыни виднеется труба с красной полосой, на которой выведена вьетнамская звезда. А название у судна «Христо Ботев».
— Теперь этот корабль плавает под вьетнамским флагом, — улыбается Чыон.
Мимо нас пробегают двое парней с жестяными коробками под мышкой. Русские.
— Куда спешите, ребята?
Николай Толмачев, моторист, и Виктор Ряшенцев, радист, на минутку задерживаются:
— Поляки скучают, фильм несем, так сказать, в порядке культурного обмена.
Идет разгрузка сульфата с «Воткинска», подходят одна за другой машины. Вьетнамские грузчики жестами объясняются с нашими матросами.
Рядом пересмеиваются девушки. Старшая, Бинь, контролер разгрузки, поглядывая на нас, бросает какую-то фразу подружкам.
...В этом порту погиб во время бомбежки механик-электрик сухогруза «Туркестан» Николай Никитич Рыбачук...
Привыкли советские моряки ходить в порты Вьетнама...
После Хайфона, переправившись на двух паромах, мы отправились взглянуть на сказочный залив Халонг. Причудливые острова-скалы еле виднелись в пелене тумана. Моросил совсем ленинградский дождик. Захотелось домой. И тут опять встретили наших моряков.
Перед нами проплывает большая джонка, «тхуенконг». На ней помещается вся семья. Парус побольше — ближе к носу, поменьше — к корме. Срезанные сверху, натянутые на бамбуковые палки, они напоминают рыбий плавник. Окрашенные чаще всего в темно-коричневый цвет, они красивы под солнечными лучами. Сейчас паруса опущены, рыбаки идут на длинных веслах.
Разговор у нас заходит о вьетнамских лодках — в этом деле наши ребята прямо специалисты. Перебивая друг друга, они рассказывают о рыбачьих одномачтовых сампанах, о маленьких лодочках-корытцах. На них гребут лопаточками. Рыбак закидывает сеть, пугает рыбу, стуча лопаточками о лодку, затем вытаскивает улов.
— Все делает один, и не перевернется, — восхищенно добавляет курносый матросик.
— На малых водоемах разные лодочки, — солидно поясняет моряк постарше, — есть метра четыре, узкие. Рыбак сидит сзади и двигает весла ногами. Ловят рыбу с плотиков сеткой, подвешенной к шесту с грузом, вроде нашего журавля.
— Сетью даже уток ловят, — вставляет курносый, — растягивают длинную сеть на шестах, метра два высотой. Конечно, место выбирают на маршрутах пернатых: те летят низко и попадают в ячейки.
...Тем временем развиднелось. Залив Халонг снова стал изумрудным. Узкая джонка под ребристым плавником коричневого паруса скользила мимо диковинных скал: павлин, дерущиеся петухи, черепаха с поднятой головой, — тысячи островов медленно кружились вдоль нашего пути...