Коллинз ожидал сомнения, полемики, но такого уничтожающего отпора... Последняя отчаянная попытка:
— Располагай я временем, я представил бы те доказательства, которых вы требуете. Но времени больше нет. Сначала уберите Тайнэна — он опасен, — а доказательства его преступной деятельности мы найдем позже.
Лицо президента стало ледяным.
— Опасен, потому что стоит за тридцать пятую? Я тоже за нее. Означает ли это, что я хочу уничтожить нашу демократию?
— Разумеется, нет, мистер президент, — поспешно ответил Коллинз. — Я отнюдь не хочу сказать, что все сторонники поправки — враги демократии. Ведь и я одно время был сторонником ее и выступал публично в ее поддержку. И, по всеобщему мнению, поддерживаю до сих пор, ибо не могу публично выступить против, пока являюсь членом администрации.
Выражение лица президента несколько смягчилось.
— Очень рад, что у вас есть чувство верности, Крис.
— У меня оно, безусловно, есть. Вопрос в том, есть ли оно у Тайнэна наряду с понятием о демократии. Вы и я знаем, что это такое, знает ли он? В наших руках тридцать пятая поправка не будет применяться со злым умыслом. В его же...
— У вас нет никаких оснований считать, что Тайнэн толкует, законы иначе, чем мы с вами.
— И вы говорите это после всего того, что сейчас услышали? Даже если считаете, что у меня нет фактов...
— Крис, это бессмысленно, — оборвал его президент. — Да, я признаю только факты, а у вас их нет, и я не обнаружил в вашей информации никаких веских причин к увольнению Тайиэна. Постарайтесь, пожалуйста, рассмотреть ситуацию с моей точки зрения. Репутация Тайнэна как патриота безупречна. Снять его на основании столь шатких доводов — все равно что арестовать Джорджа Вашингтона за подстрекательство к мятежу. Его увольнение будет медвежьей услугой стране и политическим самоубийством для меня. Народ ему верит...
— А вы? — спросил требовательно Коллинз. — Вы ему верите?
— Почему я должен ему не верить? Временами, конечно, он зарывается и перегибает палку от излишнего служебного рвения, но в конечном счете...
— Вы намерены взять под крыло Тайнэна вместе с его поправкой, — сказал Коллинз, — и никакими доводами вас не разубедить. Вы полны решимости оставаться на его стороне.
— Да, — резко бросил президент. — Иного пути у меня нет, Крис.
— У меня тоже, мистер президент. — Коллинз встал. — Если вы намерены держать Тайнэна, то вам не удержать меня. Я вынужден подать в отставку. Сейчас я вернусь к себе, направлю вам официальное заявление об отставке и потрачу каждый час из оставшихся двадцати четырех на то, чтобы торпедировать поправку в ассамблее Калифорнии. Если это не удастся, я приложу все силы, чтобы нанести ей поражение в калифорнийском сенате.
Президент долго смотрел на захлопнувшуюся за Коллинзом дверь. Наконец он нажал кнопку.
— Мисс Леджер? Срочно вызовите Тайнэна. Одного.
Вернувшись в министерство, Коллинз первым делом позвонил жене. До сегодняшнего дня он почти не посвящал Карен в события последних недель, но сегодня утром, после ухода Раденбау, рассказал ей все.
Карен сняла трубку.
— Как дела, Крис? — спросила она нервно.
— Президент мне отказал. Считает, что у меня нет никаких доказательств. Он во всем поддерживает Тайнэна.
— Какой ужас! Что же ты намерен предпринять теперь?
— Подать в отставку. Президенту я уже об этом сказал.
— Слава богу!
Никогда еще Коллинз не слышал, чтобы Карен вздыхала с таким облегчением.
— Я быстро приведу в порядок все дела, отправлю в Белый дом заявление об отставке, потом соберу свои вещи. Ужинать приеду немного попозже.