«Да, конечно же, надо переместить центр парусности судна! Но как? Каким образом? Перемещения можно достигнуть постановкой или подъемом парусов. Попробовать выйти на ветер? — думал я.— Для этого следует переместить центр парусности в корму. Как? Прямые паруса на второй грот-мачте не поставишь — опасно посылать в такой шторм людей на реи. Поставить бизань — кормовой парус? Рискнем...»
Хватаясь за что придется, матросы и курсанты под руководством боцмана развязывали на бизань-мачте тросы крепления паруса. Серега был там же. Видно было, с каким трудом поддавались его озябшим пальцам сырые концы, а ветер трепал бушлат, волосы на голове — фуражку, видимо, все-таки унесло за борт...
Наконец парус был расшнурован, моряки сползли с мачты на палубу, разобрали снасти и по команде боцмана стали тянуть их, ставить бизань-парус. Ветер уже завладел парусом, и нужно было во что бы то ни стало опередить его, поставить парус раньше, чем ветер начнет рвать его. И все-таки ветер оказался быстрее: сначала лопнул один шов, потом другой, и вот уже трещали и хлопали, разрываясь на куски, восемьдесят квадратных метров прочнейшей парусины. И вдруг с пушечным выстрелом парус разлетелся на узкие полоски, которые, как и обрывки шлюпочного чехла, унес ветер. Убирать было нечего— остались только снасти болтаться на ветру. Поворот оверштаг — когда судно пересекает линию ветра носом — не удался.
Запомнилось в эти минуты лицо Сереги. Широко раскрытыми глазами смотрел он на меня, будто хотел сказать — что же ты, дядя Володя, товарищ капитан, обмишурился, стало быть...
«Нет, Серега,— мысленно говорил я ему.— Не удался оверштаг — попробуем повернуть через фордевинд, пересечем линию ветра кормой. А для этого нужно центр парусности переместить в нос. Паруса тут не годятся. Снова все разнесет к чертовой бабушке. Капитан-командор в своих рацеях поминал про реи, которыми тоже можно сманипулировать».
— Боцман, готовьте реи второй грот-мачты (третья мачта от носа) к перебрасопке. Будем делать поворот через фордевинд! —прокричал я по палубной трансляции.
Боцман, крепкий, плотно сбитый парень, сообразительный и ловкий в движениях, с круглой улыбчивой физиономией и маленькими черными усиками под коротким носом, за которые курсанты прозвали его «Чарли», чертом завертелся на палубе. Ему, видно, было неловко за свою нерасторопность при постановке бизани, и сейчас он старался вовсю.
Белая кружевная пена бурунов на банках становилась все ближе, и я взглянул на часы. С момента отдачи приказания боцману прошло пять минут, всего пять минут, но внутренний голос мой теперь твердил, что судно успеет лечь на контркурс. Для того чтобы развернуться, нужно было положить руль «на борт» и, следя за тем, чтобы реи второй грот-мачты находились в плоскости ветра и не создавали сопротивления; совершить поворот через фордевинд. Суть такого поворота заключается в том, что перемещением центра парусности создается носовое плечо вращающего момента, которое помогает судну уваливаться под ветер, а когда корма пересечет линию ветра, центр парусности перемещают в корму, снова помогая судну довершить поворот.
Так размышлял я. Лишь наполовину понимал задуманный маневр вахтенный боцман, и совершенно пока не представляли — зачем они будут разворачивать реи — Серега Терехов с товарищами по вахте. Ветер сбивал их с ног, ботинки разъезжались на скользкой палубе, которая выворачивалась, уходила, проваливалась, и нужно было, сохраняя равновесие, растравливать и подбирать мокрые, точно намыленные снасти, чтобы их не порвало во время поворота. Водяная пыль впивалась в лицо, и руки, которые успели огрубеть и обветриться за несколько дней работы со снастями при плавании по осенней Балтике, но работа захватывала юношей целиком, не оставляя времени для ее сиюминутной оценки; анализ проделанного, переживания будут потом, а в те секунды шла отчаянная, невероятная по своему упорству борьба со стихией.
Наконец стопора брасовых лебедок (Брасовые лебедки — лебедки для выбирания брасов — снастей, разворачивающих реи в горизонтальной плоскости) были отданы, и курсанты и матросы заняли места у рукояток. Все было готово к повороту.
Пальцы мои закоченели, я едва вытащил из гнезда микрофон палубной трансляции.