Удар гонга снял напряжение. На лицах добрые улыбки. Снова музыка, плавное колыхание сизой вуали дыма под крышей, где сохнут табачные листья. Матери переносят уснувших детей поближе к кострам.
Новые ритмы и новые мелодии теснятся в хижине, просачиваются наружу. Там мчится время, разворачивается звездный калейдоскоп, спит тропический лес, горы, дневные животные. Все подчинено времени там. В замкнутом полумраке — бесконечность. Души заняты сладостным соблазном раздумий, связанных с повседневными заботами и мимолетными радостями. Ночь рождает особую тишину, настрой, мысли.
Знакомство состоялось. Языковой барьер не помеха, когда пользуешься нормальной привилегией человека: учтивостью, выдержкой, терпением. Ночная прохлада настойчиво сочится сквозь стены и пол, сковывая тепло под серой кучкой пепла.
— Кам-ын,— тихо благодарю я и выхожу на улицу.
Неумолчная какофония цикад! Пришла пора сияющей луны, негодной для ночных охот с фонариком...
Первая школа
На улице перед бетонным одноэтажным домиком нашего стационара послышался негромкий плач ребенка. Плач легкой обиды и плач настоящей беды различны. Это — беда. Поднялись все. На дворе пронизывающий ветер. У крыльца сгрудились горцы, человек шесть. Вперед вышел мужчина с голенькой девочкой на руках. Кожа на правой ноге и ягодицах ребенка покраснела, вздулась пузырями ожога. Бросились к аптечке. Достали перекись водорода, мази, бинты. Кто-то вспомнил дельный совет старого стеклодува: при свежем ожоге покрыть рану густой мыльной пеной. Сделали что могли, и девочка перестала плакать. Мать бережно спрятала лекарства, мыло и бинты.
— Кук, объясните им, пожалуйста, пусть приводят девочку утром и вечером на перевязки,— попросила наш зоолог Татьяна своего вьетнамского коллегу.
— Они рассказывают: ночь была холодная, и девочка уснула близко у огня,— перевела Кук...
Только проголосили вторые петухи. Мы расходимся, у каждого дела. Двое на кухню, остальные готовиться к маршрутам.
— Володя, напиши мне слова вашей песни «Там вдали за рекой»,— обратилась ко мне Кук.— Я полюбила ее, когда училась в Баку...
Сегодняшний маршрут мой по местам вероятного обитания козодоев и зимородков. Через деревню вдоль реки, мимо единственной хижины вне ограды деревни, что в отличие от баварских свайных домов стоит прямо на земле. Так строят вьеты. С хозяевами хижины, двумя молодыми вьетнамцами, виделись не раз, теперь при встречах обмениваемся короткими приветствиями. Они в опрятной городской одежде и постоянно окружены детворой. Постепенно узнаю: это добровольцы, они поселились среди горцев-банар, чтобы изучить их язык, вникнуть в их нужды и помочь перейти к новой жизни. Это взаимно новая и нелегкая задача: и колонизаторы, и недавние власти Южного Вьетнама десятилетиями вбивали клин вражды и недоверия между вьетами и малыми народностями. Обоим парням приходится нелегко: у горцев свои, отличные от вьетнамских обычаи. Но то, что родители охотно посылают детей к ним на учебу,— большое достижение.
Деревенские дети предоставлены своим делам без особой опеки со стороны родителей. Старшие ребят; присматривают за меньшими. Если те совсем уж малы, таскают их по всюду на себе. Порой разница в возрасте так незначительна, что диву даешься, как не устает карапуз носить весь день сестру или брата на закорках. У грудных привязан к запястью звонкий бубенец, заползет в кусты — услышат...
Сегодня я приглашен в эту хижину, которая на наших глазах становится первой школой в деревне горцев-банар. Под просторным навесом прохладно. На единственной закрытой стене класса висит обычная школьная доска. Для нас обычная, для вьетнамцев обычная, а для горцев-банар?!.
Мелом выписаны простые, на слух уже знакомые ребятишкам вьетнамские слова. Класс, шесть школьников, стоя приветствовал меня и учителя. Занятия шли своим чередом. С улицы подбегали малыши. Некоторые задерживались, насколько позволяли их непоседливость и дела, прижимая любопытные чумазые лица к прутьям редкого забора — символической ограде школьного класса. Мое желание запечатлеть картинки первой сельской школы в национальном районе временно отвлекло учеников. К счастью, учитель отнесся к моей задаче с пониманием. Он вызвал к доске мальчугана, который отлично знал урок. Глазищи его сверкали и были неотрывно нацелены в объектив камеры.
Большая часть национальных меньшинств не имела своей письменности. Для многих она создается сейчас. Движение за ликвидацию неграмотности дошло теперь до таких вот глухих деревушек, где действуют школы первой ступени — четыре года обучения...