Плотину городского пруда, где я стою, реконструировали в шестидесятые годы. Как шло обновление, я хорошо помню и знаю, что старинный мощный остов плотины остался неизменным — таким, каким его построили еще в первые дни существования завода на Исети.
Благодаря этой реке и возник в 1721 году Екатеринбург — нынешний Свердловск. Присланный на Урал по указу Петра Первого Василий Никитич Татищев, осмотрев приходящие в упадок уральские казенные заводы, доложил в Берг-коллегию о необходимости построить новый железоделательный завод, затворив плотиной многоводную Исеть.
Ответ из Петербурга пришел неутешительный: новое строительство не разрешили. В Берг-коллегии утверждали, что железа в России и так хватает. К тому же опасались, что новый завод быстро «съест» таежные леса (тогда плавку металла вели на древесном угле). Но настойчивый начальник горного округа доказывал: производить железо здесь дешевле и лучше, а топлива хватит на многие годы. Завод построили скоро, плавильные печи задымились уже в 1723 году.
В середине XVIII века на Исети уже действовали тридцать небольших фабрик. Молоты, сверлильные и шлифовальные станки приводила в движение вода. Здесь работало более шестисот рабочих: солдаты и мастеровые, крестьяне, согнанные со всей округи. Кроме металла, обрабатывали на фабриках и уральский камень. Его отсылали в далекий Петербург. Более века тут же чеканил монету из меди Екатеринбургский монетный двор.
...В воскресный день в Историческом сквере становится многолюдно. Обнявшись, прогуливаются влюбленные, спешат туристы по плотине в Музей изобразительных искусств. Там им обязательно показывают знаменитый чугунный павильон, отлитый в Каслях и завоевавший Гран-при на Всемирной выставке в Париже 1900 года. У входа в Музей архитектурного института детишки лазают по огромным механизмам, работавшим в прошлом на заводах Урала. Осенью в Историческом сквере свердловчане устраивают выставки цветов, часто здесь звучит духовая музыка. А раз в году в Историческом сквере празднуют День семьи...
Когда бы я ни приходил к плотине, непременно встречаю здесь своих знакомых. Недавно увидел в сквере на выставке свердловских художников Леонида Устьянцева, нашего знаменитого ювелира. Разговорились, поглядывая на старые заводские корпуса.
— А знаете, на берегах Исети раньше стояло гораздо больше промышленных зданий. И все они были по-своему красивы,— заметил мастер.— Но не сберегли фабрики, разрушили...
Увы, я был свидетелем и этого. Лет двадцать назад архитекторы захотели преобразить Свердловск, построить широкие площади и прямые автострады, возвести высотные дома из бетона и стекла. В этом не было бы ничего плохого, если бы не принялись крушить старый центр.
Первой жертвой стал комплекс бывшего Екатеринбургского завода. И до сих пор стоят у меня перед глазами окутанные тучами пыли разрушенные кирпичные корпуса. В оставшихся цехах разместился Музей архитектурного института. Сохранившееся здание заводского госпиталя занял Музей изобразительных искусств. А сколько бы выставочных залов можно было разместить в старых зданиях?..
В ближайшие годы будут реконструироваться многие старые уральские металлургические заводы. Значит, старые корпуса попросту могут оказаться лишними. А ведь они — украшение уральских городов, их память. Они еще могут сослужить службу горожанам, если к ним отнестись по-хозяйски.
г. Свердловск
Алексей Нагибин
Предисловие к дрейфу
Атомный ледокол «Сибирь», пробив канал в толстом припайном льду, 3 июня 1987 года встал на рейде порта Диксон. Позади остался самый трудный этап высокоширотного рейса — снятие дрейфующей станции СП-27 и проведение комплексных научных исследований в Центральной Арктике, включая Северный географический полюс. Ребята из механической службы ледокола после признались мне: «Еще никогда экипаж и механизмы атомохода не работали в таком напряженном режиме».
Стоянка на Диксоне была предельно короткой. Экипаж на берег не увольнялся. С ледокола сошли только полярники СП-27. Их после годичного дрейфа ждала Большая земля. В считанные часы на атомоход было погружено оборудование для СП-29 и основной состав нашей станции. И вот команда с мостика: «Поднять трап». Винты ледокола вспороли студеную воду, и маленький Диксон стал быстро таять вдали. «Сибирь» шла на восток, в море Лаптевых, для высадки новой дрейфующей станции «Северный полюс-29». В трюмах, на открытых палубах ледокола уложено и закреплено по-походному несколько сот тонн груза — от жилых домов до апельсинов и лимонов; здесь же, на ледоколе, три собаки, переданные нам полярниками СП-27,— Торос, Вега и маленький щенок с еще не придуманной для него кличкой.
Ледовая обстановка в восточной части Карского моря благоприятна— ветры восточных направлений отжали лед на запад, и часть пути мы шли по чистой воде большой полыньи. Уже 5 июня прошли мыс Челюскин. Это не очень приметный с моря участок берега, заснеженный, с чернеющими обрывами скал. Сейчас, идя по проливу Вилькицкого, на одном из самых мощных в мире атомных ледоколов, трудно даже представить чувства полярных мореплавателей прошлого, стремившихся на небольших мелкосидящих судах преодолеть этот труднейший участок морского пути на севере Евразийского материка.
Острова Комсомольской Правды, наблюдавшиеся с правого борта и исчезнувшие на горизонте после того, как атомоход отвернул на северо-восток, были последней сушей, виденной нами. Берега какого острова, архипелага или материка увидим мы в дрейфе или после его окончания, предсказать невозможно. Однако чувства грусти и расставания с землей не было. Наоборот, хотелось как можно скорее дойти до «нашей» льдины.
Ледяное поле для СП-29 нашли с воздуха ледовые разведчики. Потом на нее сел вертолет, установил радиомаяк, который послужит приводом при поиске льдины. Все наши мысли и разговоры были о ней, о том, как мы там все расположим, устроим! Несмотря на гостеприимство экипажа атомохода и отличные бытовые условия — бассейн, сауна, кино, мы все равно чувствовали себя как в гостинице, хотелось скорее домой, на лед. Здесь даже собаки чувствовали себя неуютно, нервно бегали, жались к ногам. Металлическая палуба, вздрагивающая от ударов корпуса о лед, не для них — вольных арктических собак, родившихся и выросших на просторах дрейфующих льдов.
В море Лаптевых атомоходу стало труднее. Полутора-двухметровые льды сплочены и сжаты, много торосов. Ледокол часто застревал, отходил назад и ударами пробивал себе путь дальше. А жизнь на ледоколе шла своим чередом: наблюдения вели все отряды комплексной экспедиции. Состав СП-29 готовился к высадке. 7 июня на ледоколе была получена радиотелеграмма с поздравлением Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева экипажу атомохода и участникам экспедиции с успешным завершением первого этапа похода «Сибирь» — снятием СП-27 и исследованиями в полярной области. Телеграмма заканчивалась словами: «Желаю успешного завершения намеченной программы». Это уже о нас, о высадке нашей станции. Всем было радостно, что работа экспедиции получила такую высокую оценку.
Шли на север, за сутки иногда проходили не более пятидесяти миль.
Начальник экспедиции Герой Советского Союза, заместитель председателя Госкомгидромета СССР Артур Николаевич Чилингаров встретился с составом СП-29. Полярников постарше он знает лично, ведь он сам был участником дрейфующих станций «Северный полюс». Разговор шел о задачах научных исследований, о практических вопросах организации новой станции...