Наконец машина остановилась возле дома, над дверью которого висел черный келагай (Келагай — шелковый платок.). Во дворе виднелся фундамент нового дома, там работали какие-то люди. С десяток мужчин пили чай под палаточным навесом.
— Отец Рагиба? — переспросили аксакалы.— Вон он...
И показали на фигуру, одиноко сгорбившуюся чуть поодаль, у печки.
Мы молча поздоровались. В рукопожатии Гюльмалы еще чувствовалась прежняя сила, но лицо было измученным и погасшим.
Я не сразу заметил, как во двор вышла мать Рагиба — тетя Роза. И растерялся под ее взглядом, который словно бы ждал от меня какой-то обнадеживающей вести. Не найдя нужных слов, я неловко достал из сумки жестяную табличку с надписью на русском и грузинском языках. Такие таблички прибиты к стенам домов в Чаладиди на улице, носящей имя Рагиба Мамедова.
Тетя Роза взяла ее в руки, погладила дрожащими пальцами и прижала к груди, потом к глазам. И жесть потемнела от беззвучных материнских слез...
О гибели сына родители узнали из программы «Время». Стол в доме завален письмами, пришедшими родителям Рагиба. «Не будь поддержки людей,— говорит дядя Гюльмалы,— не вынесли бы мы с матерью горя...»
Недолго прожил Рагиб. Что такое двадцать лет?.. Всего лишь первый шаг в свою судьбу, самое ее начало. Всего лишь одна страничка летописи рода Мамедовых, но яркая и достойная страничка. Мамедовы в Агдаме — народ известный. Деда Рагиба, Хуршуда Мамедова, в деревне звали «колхоз Хуршуд», потому что он первым записался в колхоз, когда началась в Агдаме коллективизация. В 1941 году дед ушел на войну, воевал на Ленинградском фронте. После ранения работал в тылу, награжден орденом Трудового Красного Знамени и множеством медалей.
Погиб на фронте Бахыш Мамедов, на белорусской земле похоронен Сулейман Мамедов... Четверо из рода Мамедовых носят звание Героев Социалистического Труда. Крепкие корни были у Рагиба...
Желтым облаком окутаны кизиловые деревья, посаженные Рагибом у отчего дома: пришла пора цветения. Считаю, сколько их здесь — в первом ряду, во втором... Дальше не стал — испугался, что деревьев может быть больше, чем лет хозяину. Мудрецы говорили: хочешь навечно остаться на земле, посади дерево. Не дерево — рощица поднимется скоро у задней стены отчего дома...
Когда я вернулся из командировки, один из друзей спросил меня:
— Где ты был, что-то давно тебя было не видно?
— В деревне Рагиба,— сказал я.
— В какой его деревне? — переспросил друг.— В Грузии или в Азербайджане?
«Вот это и есть жизнь после смерти»,— подумал я.
Чаладиди — Агдам
Айдын Селимзаде
Тепло камыша
В мастерской Замудина Гучева плавает терпкий запах свежего сена...
Мастер не торопится с рассказом, и я внимательно оглядываю тесноватое подвальное помещение, освещенное одинокой лампочкой. Первое, что бросается в глаза, большие деревянные рамы с часто натянутыми бечевками — простейшие ткацкие станки. Внизу каждой рамы можно рассмотреть уже начатые циновки с травяной бахромой по бокам. На побеленных стенах висят готовые циновки. Одноцветные, украшенные несложным, но изящным узором. Игра светотени в упругих переплетениях травы, теплый золотистый тон притягивают к ним взгляд. В углу мастерской — снопы рогоза, желтоватой с прозеленью сухой болотной травы; она-то и служит материалом для плетения.
Мне рассказывали о Гучеве как о большом энтузиасте, возрождающем старинное кабардинское ремесло — плетение арджэнов, узорных циновок. В поисках мастериц, которые продолжают работать, а также тех, кто помнит секреты традиционного ремесла, Замудин исследовал кабардинские села Арик, Псыкод, Нартан, Алтуд, Нижний и Верхний Курп, Урвань, Дейское и другие, слывшие некогда центрами плетения арджэнов. Чтобы самому овладеть этим ремеслом, Гучев составил вопросник из 198 пунктов и во время бесед с мастерицами скрупулезно заполнял его. Постепенно он научился работать с рогозом и с помощью республиканского центра народного творчества организовал в Нальчике студию «Арджэн», где стал обучать школьников.
На стенах мастерской я увидела и несколько старинных циновок с таинственными темно-коричневыми знаками на золотистом фоне. Гучев объяснил, что это изображение родовых знаков, которые иногда вводили в плетение.
— Смотрите, какая лаконичность, какая пропорциональность рисунка! — голос Гучева даже чуть сел от волнения.— А цвет? Чувствуете, как максимально использована красота природного материала...