...Был сентябрь семьдесят восьмого года, первое восстание в городах Масая, Эстели, Чинандега и Леон, которое поддерживали мы, партизаны, и которое после жестокой бомбардировки сомосовской авиацией было подавлено.
Сомосовцы захватили Эстели 22 сентября. Мы отступили. Леонардо остался на кладбище в Эстели навсегда.
Меньше года прошло, и мы победили — оба. В моем доме висит в шкафу одежда, в которой погиб Леонардо и в которой я воевал до победы, чтобы он остался во мне навсегда. И стоят там большие желтые ботинки Леонардо, в которых я еще год проходил по горам, а на руке у меня и сейчас простенькие часы, которые я не променяю ни на какие другие в мире. Это часы Леонардо, а мои остались там, с ним. Вот оно как было. Вот как есть. И поэтому я и тревожусь за Рауля, меня поймут те, кто знает цену утраты.
Перед победой мы долго не виделись с Раулем. Но как встретились потом! Как отгуляли мою свадьбу! Правда, то проклятое ранение все же подпортило радость, но мы оба остались живы, революция победила, мы встретились, и жизнь впереди!
Правда, впереди была война, но мы об этом тогда не знали.
Время идет, Раулю давно не семнадцать, он уже не мальчик, но все такой же пылкий и горячий. Прошел уже сам изрядно, предан революции, убежденный боец. Вот разве что чересчур горячий. Потому я тревожусь за него, хотя он уверен в себе, воюет давно, смел. Но еще так юн, он может ошибиться и подставить себя под пули. Я не думаю, что могу погибнуть сам, потому что готов к этому, как и каждый из нас. Но переживать смерть близких, родных —: это страшно.
Сейчас у нас идет война, но мы все равно победим, что бы ни творили рейгановские инструкторы, как бы ни бесились цэрэушники.
Вот уже и правительство Гондураса потребовало, чтобы «контрас» убирались с его территории. Это большая победа. Неизвестно, как оно будет дальше, но это — большое международное событие.
Контрреволюция ринулась в бой. Уже полгода мы не видимся с Раулем, потому что воюем в разных частях, и даже ему я точно не скажу сейчас, что делаю, в какой части служу, потому что... Потому что военная тайна — это военная тайна.
Разведку надо вести днем, а еще лучше — на рассвете. Это я усвоил еще с партизанских времен. Да, собственно, все наши знали об этом. На рассвете мы и двинулись в сторону аэродрома, в долину реки, с обеих сторон укрытую горами.
Густые лесистые участки тянулись по высокому склону нашей стороны и продолжались на пологом гондурасском берегу. Когда мы подобрались поближе, то заметили, что на верхушках самых высоких деревьев закреплена, закрывая часть поляны, огромная буро-зеленая маскировочная сеть. Со стороны горы она выглядела сплошными зарослями, опускающимися до самой воды. Под нею и располагался миниатюрный аэродром — объект нашей атаки.
Для начала требовалась разведка. Ларго, он командовал нами, передал по цепи приказ разделиться на две группы и двигаться с разных сторон — в обхват. Мы рассыпались полукругом, метрах в пяти-десяти друг от друга. Я повел своих слева, Ларго — справа.
Засекли шесть часовых: четырех со стороны гор, откуда шли мы, по одному — с флангов. Со стороны реки охраны не было. От поляны с аэродромом до реки было всего метров сто. Вдоль берега росли невысокие кусты. У каждого самолета — там их стояло четыре — своя охрана. Здесь же выкопаны блиндажи, развешаны гамаки: по-видимому, обслуживающий персонал самолетов и охрана ночевали здесь же. На территорию базы «контрас», за полтора километра отсюда, Маркой тоже послал разведку.
Следующей ночью предстоял бой, и до тех пор было приказано отдыхать.
Отдохнуть перед операцией никогда не мешает. Я даже немного поспал. Это не всегда удается, а на этот раз, хотя задание было ответственное — а может, именно поэтому,— меня вдруг сморил сон. Когда разбудили, даже немного стыдно стало: командир группы, а сплю как мальчишка.
Двинулись мы несколькими группами.
Первая, во главе с Ларго, должна была снять часовых, потом пробиться к самолетам и уничтожить их. Эта группа была самая большая. Маркой во главе отряда из пятидесяти человек, в состав которых входил и я со своей десяткой, заходил со стороны реки.
Вышли мы, едва сгустилась ночь: ведь нужно было сделать крюк и добраться до поляны по воде. Резиновые надувные подушки для сплава оружия были наготове, мы вошли в теплую воду Рио-Коко и, где вплавь, где вброд, двинулись под высоким никарагуанским берегом, стараясь не всплеснуть, не оступиться. Наконец один за другим, крадучись, выбрались на высокий берег и укрылись в кустах.