Так что вело нас вперед? Только ли инстинкт самосохранения?
Горы казались безграничными — не знаю, мне ли одному,— но думаю, что нет. Только мы ничего не обсуждали, ребята слушали мои команды, а я не имел права колебаться. Я — вел: бездорожьем, без времени и ориентиров. Целью были — жизнь и вера в то, за что мы боремся, ради чего живем.
Ясное дело, я не думал так все время. Скорее это были не мысли, а чувства. Они были постоянно, только отодвигались перед буднями — надергать съедобной травы, собрать орехов, напиться воды, улечься спать. Это был бесконечный марш к жизни, которая никогда не кончится: будут идти через горы другие, и так будет всегда.
Прежде я не обращал внимания на цветы. Привыкнув, не замечаешь красоту красных и желтых малинче, чьи опавшие лепестки сплошь укрывают дорогу,— их так много, этих ярких цветов. Именно такое впечатление от деревьев малинче на шоссе от Манагуа к Леону. Но бывали редкие минуты, когда я замечал цветы, а в следующее мгновение погружался в дела, в водоворот человеческой жизни. Когда мы брели, как-то взгляд мой зацепился за цветы на дереве сакуанхоче. Их было много на той поляне. И я остановил своих ребят на привал, хотя и не собирался: вдруг мне показалось, что именно здесь, овеянные красотой и запахом нашего национального цветка, мы наберемся новых сил, что здесь, на этой поляне, мы в безопасности. Простенький продолговатый, словно рюмочка,— белый, розовый, красный, желтый... Есть в нем особая красота, присущая самой нашей стране,— красота изысканной скромности, утонченного целомудрия, которая заметна лишь тогда, когда приглядишься внимательней и увидишь душу, самую суть, за внешней незатейливостью.
Так же я остановился в другой раз, когда натолкнулись мы на дерево мадроньио, цветы которого имеют особый, пьянящий, запах. Этими цветами часто украшали церкви. У нас здесь и был такой храм — укромное место. Рядом разрослось огромное дерево чилямате, могучая листва которого дает густую тень. Мы и уснули, опьяненные от запаха цветов, в тени дерева.
Я знал, что мы зашли далеко к югу: сосен на горах стало меньше, а они растут в основном в горах у гондурасской границы. Но все это ничего не меняло: мы сбились с дороги.
Перед нами пробегали зайцы, прыгали на деревьях белки, птицы летали какие угодно: и совы, и попугаи, и дятлы... А уж колибри — всех цветов!
Но стрелять я запретил.
— Не для того мы мучаемся, ребята, чтобы так, задешево, отдать чью-то жизнь. Оружие — на крайний случай!
Один раз на поляне мы наткнулись на удивительную картину. Огромный рыжий ягуар усердно рвал тушу задранной имторной козы. На какое-то мгновение мы, кажется, замерли. А потом, по-моему, Сильвио не выдержал:
— А ну, брысь, кот! Вон отсюда!
Не сговариваясь, все зашикали, замахали руками, вооруженные валежником, продвигаясь не очень уверенно к зверю.
Ягуар рычал, зло поглядывая на нас, он не хотел отдавать добычу. Мауро, не удержавшись, бросил в него палкой. И тут палки полетели в зверя градом. К такому ягуар, видимо, не привык. Он еще раз рыкнул, а потом прыгнул и исчез в чаще.
Мы бросились к козе. Мясо было еще теплое. Спичек у нас не было, зажигалок — тоже. Да и огонь разводить было небезопасно. Ножами мы отсекали кусок за куском, уплетая сырое мясо, а потом, захмелев от плотной еды, заснули, даже дозора не выставив: у меня тоже не хватило сил об этом подумать.
Проснулся я первым. Едва смеркалось. В животе творилось что-то невероятное, но сил явно прибавилось. Поднял ребят. И мы зашагали дальше.
Когда-нибудь должны все же закончиться эти бесконечные горы! Идем на запад и на юго-запад, в центр страны. Но ни одной деревни, даже охотничьей лесной хижины. Ни одной!
...Когда раздалась автоматная очередь и все мы бросились на землю, я не сразу пришел в себя. Подумалось: вот и конец, дальше не пройдем...
Еще несколько очередей... Мы ждали, и каждый держал оружие на изготовку. Снизу, из долины, откуда неслись автоматные очереди, вдруг прозвучало громко и решительно:
— Сдавайтесь! Вы окружены сандинистскими войсками! Сопротивляться бессмысленно! Выходите, бросайте оружие, руки вверх! Сдавайтесь! Вам сохранят жизнь!..
Вот и все.
Радость охватила нас всех, несказанная радость. Все мы готовы были броситься в объятия — свои! Но я приказал:
— Оружие оставить на месте. Руки вверх, и выходим один за другим. Мы — в форме «контрас». Потом все объясним.
— А если это засада? Если это — «контрас»?