В 1865 году правительство разрешило вести частный золотой промысел на Амуре. Зимой 1865/66 года партия Аносова бьет шурфы на давно намеченных им площадях в верховьях рек Ольдой и Ур, недалеко от открытых, пятью годами раньше, россыпей. Снова переходы на лыжах и оленях. Снова ночлеги под открытым небом. Непрерывное мотание между парами шурфовщиков, разбросанных часто в сутках езды друг от друга. И так — до лета.
Но и успех — по трудам. Богатейшие россыпи были найдены — до двухсот метров шириной, толщиной в один-два метра и длиной в несколько километров. Золота же в среднем было по два золотника на сто пудов песка. Это превосходило ожидания Бенардаки.
Победа? Конечно, победа. И 30 июля 1866 года капитан Николай Павлович Аносов гордо рапортует Горному департаменту вместе с местным начальством, фактически отдавшим этот прииск в частные руки: «Пробыв почти пять лет (почти пять лет — это со времени перехода на службу к Д. Бенардаки, а всего около двенадцати лет беспрерывных скитаний по краю.— Л. С.) в Амурском крае для отыскания различных полезных металлов и в настоящее время заканчивая свою деятельность открытием золотых россыпей, я считаю, что все, что требовалось от меня сделать,— сделано. Прииски дадут толчок развитию горного промысла на Амуре...» Совесть горного офицера чиста — еще Муравьевым отданный приказ им выполнен. Отечество получило новые месторождения золота. А что касается разработки его, то в создавшихся условиях почему бы и самому Аносову не заняться этим? Есть знания. Денег прикопил. И — главное — есть разумная концепция ведения этих работ. Он пишет в том же рапорте: «несмотря на... желание скорейшего постанова здесь золотого дела, необходимо все-таки вооружиться терпением и ожидать начала добычи золота только с лета 1868 года До этого времени запастить всем нужным, сделать приготовительные работы, постройки склада, подробные разведки и проч. ...»
Аносов все правильно рассчитал, и действительно с начала 1868 года начала вести добычу золота Верхнеамурская компания Бенардаки и Аносова.
Сделавшись капиталистом, совладельцем приисков, Николай Павлович Аносов не утратил свой искательский дух. Многочисленные заботы нового дела держат его отныне в Санкт-Петербурге, не позволяя самому вести поиск. Но геологические карты им уже составлены и новые маршруты определены. Средства компании позволяют, и в поиск отправляется партия, которой руководит его брат — Павел Аносов. Цель — обследовать верховья Зеи и Селемджи. И хотя места эти в более чем полутысяче верст от приисков на Ольдое, Николай Павлович убежден — будет и там удача. Ведь точно такая же геология: соприкосновение гранитов и сланцев, секущий их хребет и множество ручьев и речушек, берущих на нем начало.
Руководствуясь точными инструкциями брата, Павел Павлович Аносов без задержек следует в указанные места. Он открывает обширную свиту россыпей, на которой с 1873 года уже ведет добычу Средне-Амурская компания, основанная теми же Бенардаки и Аносовым.
Базовый поселок промыслов был назван Златоустовск — помнили Аносовы родовое гнездо.
Казалось бы, Николай Павлович Аносов мог бы уже и угомониться. Богат, славен — что же еще надо?! Но Аносов не приучен просто стричь купоны. Он настаивает на продолжении поисков. Он утверждает: необходимо снаряжать новые партии и для дальнейшего изучения края, и для поиска новых россыпей — создавать резервный фонд запасов для поддержания уровня добычи. Подход дальновидного рачительного хозяина.
Однако поиски в тех местах стоят дорого. Истратив более двухсот тысяч рублей за четыре года на снаряжение поисковых партий, правление компании порешило — все, будет. На отдаленные разведки на 1875 год не выделим ни копейки. Не хватает денег на изучение уже открытых россыпей.
Напрасно Аносов убеждал своих компаньонов — нельзя жить только ближайшей перспективой, надо строить жизнь основательнее. Ему говорили: сначала освой то, что есть. Позаботься о синице в руках. А эти журавли в небе — не для серьезных деловых людей. Ему тыкали в нос — смотри, другие вот тоже снаряжали партии, хорохорились, а теперь, ничего не найдя, бегут с Амура. Нет здесь больше ничего хорошего, все доброе уже подмели.