— Значит, он умер не мгновенно?
— Нет.
«Я стал удивляться,— продолжал Мартинс,— почему эта мысль так прочно засела у меня в голове. Потом подумал, что о мгновенной смерти мне говорил только сосед Гарри, больше никто». И он сказал Анне:
— Должно быть, перед смертью у него была очень ясная голова, потому что обо мне он тоже помнил. Значит, видимо, не очень мучился.
— Вот это я все время и твержу себе.
— Вы знаете врача, который прибыл на место происшествия?
— Знаю. Однажды Гарри посылал меня к нему. Это был его врач. Они ведь жили рядом.
Ни с того ни с сего в мозгу Мартинса возникла картина: пустынное место, тело на земле и стайка слетевшихся к телу птиц. Возможно, то складывался в подсознании фрагмент его будущей книги. Картина тут же исчезла, и Мартинс подумал: как странно, что в ту минуту там были все друзья Гарри: Курц, врач, Кулер; недоставало, казалось, только двух людей, которые его любили. Он спросил:
— А водитель? Что показал он?
— Водитель был расстроен, испуган. Но Кулер, да и Курц своими показаниями оправдали его. Нет, он, бедняга, не был виноват. Гарри часто хвалил его осторожность за рулем.
— Он тоже знал Гарри?
Еще одна птица опустилась, хлопая крыльями, и присоединилась к остальным, сидящим возле неподвижного тела, лежащего на песке. Теперь по одежде и позе мальчишки Мартинс признал в нем Гарри.
Снизу кто-то окликнул:
— Фройляйн Шмидт!
— Нам не позволяют надолго задерживаться,— пояснила Анна.— Чтобы не жгли зря электричество.
И тогда Мартинс решил не щадить ее:
— Полицейские говорят, что собирались арестовать Гарри. Пришили ему какое-то мошенничество.
Это сообщение она восприняла, как и Курц.
— Все чем-нибудь промышляют.
— Я не верю, что он был замешан в чем-то серьезном.
— Не был.
— Но его могли ложно обвинить. Знаете вы Курца?
— Не припоминаю.
— Он носит парик.
— Ах, этот...
Мартинс понял, что попал в цель. И спросил:
— Не кажется ли вам странным, что все они были там в момент гибели Гарри? Все его знали. Даже водитель, врач...
— Я тоже об этом думала,— устало сказала Анна.— И задавала себе вопрос: может, они убили его? Но какой смысл в подобных вопросах?
— Я доберусь до этих мерзавцев.
— Напрасная затея. Возможно, полиция права. Может, бедняга Гарри впутался...
— Фройляйн Шмидт! — снова послышалось снизу.
— Мне пора,— сказала Анна.
— Я вас немного провожу.
Уже почти стемнело, снегопад утих, громадные статуи Ринга: орлы, колесницы и вставшие на дыбы кони — казались мрачно-серыми в угасающем вечернем свете. На тротуарах лежал неубранный снег.
— Лучше оставить все и забыть,— промолвила Анна.
— Дайте мне, пожалуйста, адрес врача.
Они укрылись от ветра у стены, и Анна написала адрес.
— Свой тоже.
— Зачем он вам?
— Возможно, у меня окажутся для вас новости.
— Никакие новости мне не помогут.
Мартинс смотрел издали, как Анна, опустив голову, стоит на остановке трамвая, и ему внезапно представился чернеющий на снегу маленький вопросительный знак.
6
Сыщик-любитель свободно распоряжается своим временем, в этом его преимущество перед профессионалом. Ролло Мартинс не ограничивался восемью часами в день и за день проделывал такой путь, какого моему человеку не успеть и за два; к тому же у него имелся тот изначальный перевес над нами, что он был другом Гарри. Можно сказать, Мартинс действовал изнутри, в то время как мы искали лазейку снаружи.
Доктор Винклер был дома. Возможно, для полиции его бы не оказалось. Мартинс снова написал на визитной карточке слова, открывающие все двери: «Друг Гарри Лайма».
Приемная доктора напомнила Мартинсу лавку с церковным антиквариатом. Там были бесчисленные распятия, изготовленные, однако, не позднее семнадцатого века. Статуэтки из дерева и слоновой кости. Несколько ковчегов с мощами: обломки костей с именами святых лежали на фольге в овальных рамках. Мартинс подумал, что если они подлинные, то какая странная судьба у обломка пальца святой Сюзанны — покоиться в приемной доктора Винклера. Даже уродливые стулья с высокими спинками выглядели так, будто на них когда-то восседали кардиналы. Пахло затхлостью, хотя там был бы к месту запах ладана. В маленьком золотом ларчике хранился обломок истинного креста.
Доктор Винклер оказался самым опрятным врачом, какого только видел Мартинс,— низеньким, хрупким, в черном фраке и с высоким накрахмаленным воротничком, черные усики его походили на галстук-бабочку. Он чихнул: возможно, чистоплотность и была причиной его простуды.