— Здесь не валялось никаких бумаг?
— Герр Лайм всегда был очень аккуратен. Бумаги лежали в корзине и в портфеле, но их унес его друг.
— Друг?
— Джентльмен в парике.
Конечно, Лайм мог отправиться в это путешествие не столь уж внезапно, и у Мартинса мелькнула мысль, что, может быть, Гарри ждал от него помощи.
— Я думаю, мой друг был убит.
— Убит? — Сердечность Коха была уничтожена этим словом.— Я бы не пригласил вас сюда, если бы мог подумать, что вы скажете такую нелепость.
— Тем не менее ваши показания могут оказаться очень ценными.
— Мне нечего показывать. Я ничего не видел. Это не. моя забота. Прошу вас немедленно уйти. Ваше предположение совершенно необдуманно.
Он вытеснил Мартинса в коридор; запах табачного дыма стал уже немного слабее. Последними словами Коха перед тем, как захлопнуть свою дверь, были: «Это не моя забота». Бедняга Кох! Мы не выбираем себе забот.
Впоследствии, подробно расспрашивая Мартинса, я спросил:
— Видели вы хоть кого-нибудь на лестнице или на улице возле дома?
— Никого.— Мартинсу было бы очень на руку вспомнить случайного прохожего, и я поверил ему.
Он сказал:
— Помню, меня удивило, какой глухой, вымершей казалась вся улица. Часть домов, как вы знаете, разрушена бомбежкой, и луна освещала снежные заносы. Было очень тихо. Я слышал каждый скрип своих шагов на снегу.
— Это еще ничего не доказывает. Там есть подвал, где мог спрятаться тот, кто следил за вами.
— Да.
— Или весь ваш рассказ — сплошная ложь.
— Да.
— Главное, я не вижу у вас мотивов для вранья. Правда, вы виновны в том, что получали деньги обманным путем. И приехали к Лайму, возможно, чтобы помогать ему...
— Что это за преступление, на которое вы постоянно намекаете? — спросил Мартинс.
— Я рассказал бы вам все при первой встрече, не выйди вы так быстро из себя. Теперь же считаю неразумным поступать так. Это будет разглашением служебных сведений, ведь ваши знакомые, знаете ли, доверяя не внушают. Женщина с фальшивыми документами, полученными от Лайма, это Курц...
— Доктор Винклер...
— У меня нет никаких улик против Винклера. И если вы обманщик, то сами все знаете о делах Лайма, но хотите выведать, что известно нам. Видите ли, мы собрали не все факты...
— Еще бы. Я мог бы, лежа в ванной, выдумать лучший детектив, чем вы.
— Ваш литературный стиль компрометирует вашего однофамильца.
При напоминании о бедняге Крэббине, замотанном представителе Британского общества культурных связей, Ролло Мартинс покраснел от раздражения, стыда и неловкости. Это тоже расположило меня к нему.
Мартинс действительно задал Крэббину несколько хлопотных часов. Возвратясь после разговора с Кохом в отель Захера, он обнаружил отчаянную записку.
«Я весь день пытался отыскать вас,— писал Крэббин.— Нам необходимо встретиться и разработать программу! Сегодня утром я договорился по телефону о лекциях в Инсбруке и Зальцбурге на будущей неделе, но требуется ваше согласие на темы лекций, чтобы программы можно было отпечатать. Я предлагаю две: «Кризис веры в западном мире» (вас здесь очень ценят как христианского писателя, но касаться политики в лекции не стоит) и «Техника современного романа». Те же самые лекции будут прочитаны в Вене. Кроме того, очень многие желают познакомиться с вами, и я хочу в начале будущей недели устроить вечеринку с коктейлями. Но для всего этого нам нужно будет поговорить». Кончалось письмо на тревожной ноте: «Вы будете завтра вечером на дискуссии, не так ли? Мы ждем вас в 8.30 и, конечно же, с нетерпением. Я пришлю машину к отелю ровно в 8.15».
Ролло Мартинс прочел записку и лег спать.
8
После двух стаканов виски Ролло Мартинса неизменно тянуло к женщинам — это было смутное, сентиментальное, романтическое влечение к прекрасному полу вообще. После трех он, словно летчик, пикирующий на цель, обращал свои помыслы к одной досягаемой женщине. Если бы Кулер не предложил ему третьего стакана, он, возможно, не отправился бы так быстро к дому Анны Шмидт, и если... Я так злоупотребляю этим словом, потому что по роду занятий мне приходится обдумывать вероятность тех или иных поступков, а превратностям судьбы не находится места в моей картотеке.
Ролло Мартинс в обеденное время читал материалы дознания, это лишний раз подчеркнуло преимущества любителя перед профессионалом и сделало его более податливым на воздействие виски (от которого профессионал при исполнении обязанностей отказался бы). Около пяти часов он явился к Кулеру на квартиру, расположенную в американской зоне над кафе-мороженым: бар на первом этаже был полон солдат с девицами; стук десертных ложечек и бесцеремонный солдатский смех сопровождали Мартинса вверх по лестнице.