Жил Бертран и его жена, по нашим понятиям, шикарно: на двоих — большая четырехкомнатная квартира с кухней, прихожей, огромной ванной, чуланчиками и темными комнатками. Правда, мебели в квартире почти не было — сказывался недавний переезд, но зато всякой техники было навалом — от компьютера до автоматической стиральной машины. Однако хозяевам этого казалось мало. Они мечтали переехать в отдельный домик на окраине города.
— Мы живем в «аш-эль-эм»,— пояснил Бертран,— и регулярно вносим квартплату, а она постоянно растет. Если мы приобретем дом или полдома, нам не придется больше об этом думать. К тому же дом всегда можно продать, если будут нужны деньги.
— И переехать снова в «аш-эль-эм»! — добавила Патриция.— Идите к столу.
— У вас вчера был прием? — поинтересовался я, показывая на гору столовых ножей, вилок и ложечек на кухне.
— Да нет,— улыбнулась Патриция,— я только что вымыла посуду. Оказалось, что, экономя электроэнергию, воду и моющие средства, посуду моют один-два раза в неделю, забивая под завязку посудомоечную машину. Не гонять же ее по пустякам!
Все мне было интересно в доме у Бертрана. Питались здесь по-особому, строго придерживаясь диеты, к которой долго привыкали. Патриция и Бертран не ели ничего мясного и ничего жареного. Они не употребляли ни чая, ни кофе, не говоря уже о напитках, олицетворяющих общество потребления, таких, как «кока-кола», «пепси», «севен-ап», «спрайт» и прочих. Вместо этого пили минеральную воду и заваривали травки: липовый цвет, зверобой, ромашку. Рафинада старались избегать, обходясь кленовым сиропом и желтым тростниковым сахаром, который кололи щипцами.
— Мы стараемся «жить натурально»,— пояснила Патриция.— По возможности едим все в сыром виде, за исключением рыбы, конечно.
«Жить натурально», как мне показалось,— удобный предлог для того, чтобы поменьше времени проводить на кухне. Мы уже отпробовали устриц (их едят сырыми, хотя всем известно, что в 1922 году они стали возбудителями эпидемии брюшного тифа в Париже), зелени и фруктов и готовились приступить к сырым грибам.
— Не опасно? — спросил я.
— Эти грибы не ядовиты,— сказала Патриция,— хотя сейчас все труднее и труднее с натуральными продуктами. Никто не может поручиться, что они не содержат вредных веществ, которые обычно выводятся из пищи при ее тепловой и прочей обработке. «Жить натурально» становится все накладнее. Зелень, выращенная без применения удобрений, стоит в полтора раза дороже. Кстати, Чернобыль дошел и до нас: в отдельных районах запретили выпас скота, сбор трав и грибов.
— Грибы нужно подсолить, дай, пожалуйста, соль,— попросил Бертран,— вот, в деревянной солонке.
В солонке лежал серый камнеподобный кусок и пестик. Бертран натолок себе нужное количество соли и присыпал грибы.
— Натуральная? — не выдержал я, глядя на него.
— Да, чистая, морская, нерафинированная,— пояснил Бертран.— Родители Патриции присылают. Они живут на побережье и сами выпаривают ее на солнце. А вообще все продукты, подвергшись машинной обработке, теряют заложенную в них изначально энергию и оказываются раздавлены техникой. Чтобы придать привлекательность таким продуктам, их упаковывают в изящные коробки, а под глянцем в результате скрывается гнилье. Сейчас о качестве товара, увы, меньше заботятся, чем о его внешнем виде.
Бертран знал, что говорит, сам работал над созданием новых оригинальных упаковок.
— А все-таки зачем ты переехал в Юлис? — задал я главный вопрос.
— «У Палермо — Этна, у Парижа — мысль. Константинополь ближе к солнцу. Париж ближе к цивилизации» — так писал Виктор Гюго. А Юлис близок к Парижу.
Я ошибся, когда думал, что знакомство с новеньким городом ограничится семьей Бертрана и прогулкой по Юлису. Патриция позвонила в мэрию, и — я готов был подпрыгнуть от радости — мэр согласился на встречу со мной.
Из рассказа Поля Лориндана
— Главная проблема — это галстук,— сказал мэр,— когда я без него, мне говорят, что мэру не должно появляться так на людях. Но как только я надену его, меня считают даже дома при исполнении. Если вы разрешите, я немного распущу узел, да и вы будете чувствовать себя свободнее.
В кабинете мэра было прохладно, но не холодно. Это как раз та температура, которая больше всего располагает к работе. На столе — только необходимые бумаги. И все же обстановку нельзя было назвать строгой. В развешанных на стене картах, схемах угадывался какой-то беспорядок, присущий только французам, пусть даже и серьезным.
— Юлис молод,— начал свой рассказ мэр.— В административном плане город оформился лишь в 1977 году. Приехал сюда в феврале министр внутренних дел республики и объявил о присвоении Юлису статуса коммуны. Создание университета в Орсэ, комиссариата по ядерной энергетике в Сакле, а также строительство нескольких институтов в округе заставили подумать о жилищном строительстве, и в генеральной схеме развития парижского района появились условные обозначения застройки плато Юлис.