Вот что говорит она сама.
— Идут годы, времена года сменяют друг друга. Я движусь с ними в поисках душевного покоя и возможностей выбора...
Мне говорят, я состоялась. Я не знаю что это значит. Я никогда не планировала делать карьеру, она сложилась сама. Поэтому я самостоятельно вырабатываю правила жизни — это мои правила, больше ничьи. Я мусульманка из Хайдерабада, само название которого вызывает в воображении хрупкие женские фигурки, томящиеся под покрывалами. Как же я могу быть «современной», работать, жить в одиночестве? Я живу одна, но не по своему выбору. Я втайне тоскую по дворикам, наполненным детским смехом, по каменным террасам, где я когда-то спала, ощущая вокруг дыхание других. Живя одна, я чувствую, как сужается круг моих забот, как обнаруживают свою ничтожность радости, не разделенные с другими. Даже свобода становится абстрактной и нереальной, когда ее не с кем разделить.
Это из ее книги. Анис Джанг написала книгу об индийских женщинах — разъезжала по всей стране с магнитофоном и разговаривала о жизни с мусульманками и индусками, с замужними и со вдовами, с крестьянками и горожанками, с богатыми и бедными, со счастливыми и с теми, кому не повезло. А вернее, с теми, кто умеет находить в жизни удовлетворение и красоту, и с другими, которым это не дано.
Анис Джанг назвала свою книгу «Сбрасывая с Индии покрывало» — и метафизические абстракции, и абстрактная статистика, и прочие покрывала спали с живых женских лиц; живые женские голоса звучат в этой книге, в рассказах о простых вещах, в силу своей простоты исполненных глубочайшего значения и смысла.
Дальше я передаю слово Анис Джанг — и ее собеседницам.
Любовь — это «сукун»
— То есть понимание и покой,— говорит Шугуфта, сидя в старом, облезлом кресле, в честь гостей церемонно накрытом вышивкой.
Неужели любовь мужа и жены может расцвести в такой тесноте и скученности, в комнатушке, зажатой между другими, в которых живут еще люди? Шугуфта негромко отвечает на мои расспросы, смотрит в сторону, водит пальчиком по вышитым красным цветам и ярко-зеленым листьям. Расшитая ткань вызывает воспоминание о молодых женщинах во дворике, укрытом от посторонних глаз, где они проводят бесконечные часы, учатся преображать ткань и время, быть терпеливыми, наблюдательными, щедрыми. Шугуфта, однако, не из тех, чьи шелковые стежки ложатся один к одному, образуя четко разграниченные по краскам узоры. У нее цветы должны получаться нежно-розовыми, а листва приглушенно-зеленой, потому что в мягких полутонах представляется мне и сама она, и тесное пространство, где Шугуфта живет с мужем и тремя детьми. В комнатках вокруг, которые будто вжимаются одна в другую, живет ее старенькая свекровь, четыре деверя с женами и орда детей, поразительно похожих друг на дружку, даже разговаривающих одинаковыми голосами. Одна большая семья — множество мужчин и женщин, поглощенных одной заботой — сохранением единства и прочности этой семьи. Не стены держат их вместе, а преданность семье. Стены понемногу разрушаются, но, осыпающиеся и обесцвеченные, они по-прежнему льнут к склону некогда неприступного холма.
В этих крепостных стенах живут потомки старинных обитателей Андеркота — гордые, бедные и несгибаемые, сверху вниз недоверчиво погладывающие на людей долины, где процветает сомнительная, на их взгляд, цивилизация.
— Когда я вышла замуж и приехала сюда, мне было очень одиноко,— рассказывает Шугуфта.
Андеркотские женщины жили на отшибе, но зато очень рвались научиться читать и писать. Шугуфта сбросила покрывало и вышла из дому, стала учить женщин из бедных кварталов считать, изготовлять разные поделки и умно растить детей.
— Мне было бы трудно работать, если бы не поддержка семьи, — говорит Шугуфта, а за ее головой небо над крутыми уступами холма окрашивается в розовый цвет.
— Хотя моя свекровь сама никогда не выходила за пределы дома, она стала самым лучшим моим другом и советчицей. Мне физически было тяжело со всем справляться, заниматься и собственными детьми, и соседских учить. Хорошо жить в большой семье — всегда найдется на кого детей оставить. Конечно, приходится приспосабливаться: когда живешь среди людей, нужно все время в одном уступить, в другом — на своем настоять. Одни от этого изнемогают, другие становятся крепче. Мне иногда хочется жить собственным домом, иметь свои вещи и давать их детям. Я Бога молю, чтобы никогда мне не пришлось зависеть от других, чтобы сохранить свое достоинство и сберечь понимание между мужем и мной. Потому что любовь — это «сукун» и это важнее физической близости.