— И вы никогда не терпели неудач?
— Мы стремимся исключить их. Тот из нас, кто из слабости или страха терпит неудачу, приговаривается к смерти. — Драгомилов важно умолк. — У нас никогда не было неудач. Разумеется, для выполнения задания человеку дается год. Ну, а если дело сложное, ему назначаются помощники. Повторяю, у нас не было ни одной неудачи. Даже если я скоропостижно скончаюсь, организация будет продолжать действовать точно так же.
— Делаете ли вы какие-либо различия, принимая заказы? — спросил Винтер Холл.
— Нет, от императора и короля до самого скромного крестьянина — мы принимаем заказ ото всех, если... вот в этом «если» и заключается главное — если признано, что их приговор социально оправдан. А если плата, что, как вам известно, вносится авансом, принята и данное убийство признано справедливым, убийство непременно совершается. Таково одно из наших правил.
Фантастическая идея блеснула в сознании Винтера Холла, пока он слушал. Она была столь дерзкой, что завладела им безраздельно.
— Вы чрезвычайно внимательны к этической стороне, — начал он. — Вы, как бы это сказать, энтузиаст этики.
— Фанатик этики, — вежливо поправил Драгомилов.
— И все, что, по вашему убеждению, справедливо, вы непременно делаете?
Драгомилов утвердительно кивнул головой.
— Вы задумали кого-то убрать. Кто это?
— Мое любопытство так разыгралось, — был ответ, — и я настолько заинтересован в своем деле, что предпочел бы... понимаете, вначале оговорить условия сделки. У вас, разумеется, есть прейскурант, определяемый, конечно, положением и влиянием э... жертвы.
Драгомилов кивнул.
— Предположим, я хочу убрать короля? — спросил Холл.
— Король королю рознь. Цены разные. А ваш человек — король?
— Нет, не король, он могущественный человек, но не из числа знатных семейств.
— Он не президент? — быстро спросил Драгомилов.
— Он не занимает никакого официального поста. Он значительная фигура в частном деле.
— Убрать такого человека не так уж сложно и рискованно. Он бы обошелся дешевле.
— Нет, не то, — настаивал Холл. — Я могу себе позволить быть щедрым в этом деле. Поручение трудное и рискованное. Это человек могучего ума, необыкновенно увертливый и ловкий.
— Миллионер?
— Не знаю.
— Я бы запросил сорок тысяч долларов, — заключил глава Бюро. — Конечно, узнав точно, кто он, я, возможно, буду вынужден повысить цену. Но не исключено, что могу и снизить.
Холл извлек из своего бумажника банкноты, пересчитал и вручил Драгомилову.
— Я понял, что в вашем деле требуются наличные, — сказал он, — поэтому я захватил их с собой. А теперь, насколько мне известно, вы гарантируете, что будет убит любой человек, которого я назову...
— Разумеется, но с неизменной оговоркой, что расследование подтвердит справедливость приговора.
— Ну что ж. Я прекрасно понял. Любой названный мною человек, даже если это будет мой или ваш отец?
— Да, хотя так получилось, что у меня нет ни отца, ни сына.
— А предположим, я назову себя?
— Все было бы сделано. Приказ вступил бы в силу. Нас не касаются капризы клиентов.
— Прекрасно. Однако речь идет не обо мне.
— Так о ком же?
— Имя, под которым он известен, — Иван Драгомилов.
Холл выговорил это довольно спокойно и получил столь же спокойный ответ:
— Я хочу получить более точные данные.
— Родился он, я полагаю, в России и, как мне известно, проживает в городе Нью-Йорке. Он блондин, яркий блондин, и как раз примерно вашего роста, комплекции и возраста.
Бледно-голубые глаза Драгомилова пристально и долго изучали посетителя. Наконец он произнес:
— Я родился недалеко от Валенко. А где родился ваш человек?
— Тоже неподалеку от Валенко.
Драгомилов испытующе, в упор посмотрел на собеседника:
— Я готов поверить, что вы имеете в виду меня.
Холл недвусмысленно кивнул.
— Вот так история! — начал Драгомилов. — Вы меня озадачили. Откровенно, я даже не могу понять, зачем вам моя жизнь. Мы с вами никогда не встречались и совершенно не знаем друг друга. Ума не приложу, каковы могут быть мотивы. Во всяком случае, для приведения в действие приказа о казни мне необходимы обоснования ее справедливости.