— Длиннее, чем вы думаете.
— И я не сомневаюсь, что для всех жертв у вас имелись аналогичные оправдания. Но учтите, сам я не считаю справедливым ни одно из этих убийств, хотя верю, что, с вашей точки зрения, они справедливы. Кстати, ваши опасения, что спор может стать теоретическим, оказались основательны. Только таким путем, видимо, я могу вас одолеть. Если мы отложим спор до завтра... Вы не хотели бы пообедать со мной? И где вы предпочитаете встретиться?
— Думаю, снова здесь, после обеда. — Драгомилов широким жестом указал на уставленные книгами стены. — Авторитетов здесь достаточно, и, кроме того, всегда можно послать в филиал библиотеки Карнеги, он за углом.
Он нажал кнопку звонка, и, когда вошел слуга, оба поднялись.
— Учтите, я собираюсь одолеть вас, — заверил Холл, расставаясь.
Драгомилов снисходительно улыбнулся.
— В ваш успех я не верю, — сказал он. — Это исключено.
Глава V
Долгие дни и ночи не затихал спор между Холлом и Драгомиловым. Убедившись, что этика опирается на другие науки, спорщики вынуждены были углубиться в них в поисках истины. К заповеди «не убий» Драгомилов требовал от Холла1 более солидных философских обоснований, чем религия. Чтобы правильно понимать друг друга и четче мыслить, они сочли необходимым прояснить и тщательно обсудить первоосновы своих убеждений и идеалов.
Это была схватка двух знатоков, усвоивших к тому же дело практически; к сожалению, достигнутый результат часто терялся в вихре идей и горячке спора. Однако Холл убедился, что его оппонент ищет правды и только правды. И его замечание, что Драгомилову придется расплачиваться жизнью, если он не добьется своего, ничуть не встревожило последнего и совершенно не повлияло на ход его рассуждений. Вопрос ставился так — является Бюро убийств справедливой организацией или нет.
Главным тезисом Холла, упорно отстаиваемым им и к которому он сводил нити всех аргументов, была мысль, что в развитии общества настало время, когда оно само должно разработать программу собственного спасения. Прошли времена, когда «человек на коне» или группа таких людей определяли судьбу общества. А Драгомилов, по его убеждению, был именно таким человеком, и его Бюро убийств тем «конем», на котором он восседал, вынося приговоры и карая, и, в определенной степени, понуждая общество идти в том направлении, которое он для него избрал.
Не отрицая, что играет роль такого «человека на коне», решающего за общество и направляющего его, Драгомилов упорно отвергал мысль, что общество само способно собой управлять и, особенно, что это самоуправление при всех серьезных отклонениях и ошибках является предпосылкой прогресса. В этом-то и была суть спора, — для завершения которого они ворошили историю и прослеживали социальную эволюцию человека.
Эти два знатока были действительно настолько здравомыслящими и свободными от метафизических схем людьми, что в результате за решающий фактор приняли социальную целесообразность и согласились, что она и есть высшее мерило нравственности. И в конце концов, опираясь именно на этот довод, выиграл Винтер Холл, а Драгомилов признал свое поражение, и Холл, подчиняясь чувству благодарности и восхищения, невольно протянул ему руку. Драгомилов, к его удивлению, крепко пожал ее.
— Теперь я понял, — сказал он, — что не придавал должного значения социальным факторам. Убийца, со своей собственной точки зрения, не так уж не прав, но он не прав с точки зрения социальной. Вот этого я не учел. И мне стало ясно, что это несправедливо. А теперь... — он умолк и посмотрел на часы. — Два часа. Мы слишком засиделись. Теперь я готов понести наказание. Надеюсь, вы дадите мне время завершить дела, прежде чем я отдам приказ агентам?..
С головой уйдя в спор и совершенно забыв о своих условиях, Холл был ошарашен.
— Я не этого добивался, — воскликнул он.
— И, честно говоря, я совсем об этом забыл. Да в этом и нет необходимости! Вы теперь сами убеждены в порочности метода убийств. Положим, вы распустите организацию. Этого будет вполне достаточно.
Но Драгомилов покачал головой:
— Уговор есть уговор. Комиссионные я принял. Справедливость превыше всего, и теория о социальной целесообразности здесь неприменима. Индивидууму как таковому оставлены все же некоторые прерогативы, и одна из них — право держать слово, что я и сделаю. Заказ будет выполнен. Видимо, это последнее задание Бюро. Сейчас суббота, утро. Можете ли выдать мне отсрочку до завтрашнего вечера?