оцепенел от такой невероятной развязки.
— Ведь это так? — повторил Драгомилов.
— Вы правы, — последовал быстрый ответ. — Я люблю... ее... я по-настоящему люблю Груню. Но она действительно вас знает?
— Только как своего дядю, Сергиуса Константина, главу импортного агентства, существующего под этим именем... Она идет. Так вот, я уже говорил, я тоже предпочитаю Тургенева Толстому. Конечно, это не умаляет силы воздействия Толстого. Верующих отпугивает именно философия Толстого... А вот и Груня.
— Вы уже познакомились, — недовольно поморщилась она. — А я-то рассчитывала присутствовать на этой важной встрече.
Ласково обняв ее, Константин пошутил:
— Что ж ты не предупредила меня, что умеешь так быстро переодеваться?
Она протянула Холлу руку: — Пойдемте, пора обедать.
И так вместе — Константин, обняв Груттю, а она ведя под руку Холла, они прошли в столовую.
За столом Холл готов был ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Уж очень все было нелепо, чтобы быть реальностью: его любимая Груня то нападала, то безмятежно шутила со своим дядей, а он — ее отец и, чему она ни за что не поверила бы, главарь страшного Бюро убийств; он же, Холл, возлюбленный Груни, поддерживает ее шутки над человеком, которому заплатил пятьдесят тысяч долларов за приказ о его собственном уничтожении; а сам Драгомилов, невозмутимый, благодушный, казалось, всей душой отдается общему веселью, на лице и в манерах — искренняя сердечность, нет и тени обычной холодности.
Потом Груня играла и пела, пока Драгомилов, сославшись на ожидаемого посетителя и желание поговорить с Холлом по чисто мужским вопросам, не заметил, что все детишки ее возраста давным-давно легли в кроватки. Она, ответив на шутливо покровительственный тон отца покорным поклоном, весело пожелала мужчинам доброй ночи и оставила одних. Ее серебристый смех донесся через раскрытую дверь. Драгомилов встал, закрыл дверь и возвратился на прежнее место.
— Я весь — внимание, — сказал Холл.
— Во времена русско-турецкой войны отец мой был подрядчиком, — начал Драгомилов. — Его звали... впрочем, это не имеет значения. Он сколотил состояние в шестьдесят миллионов рублей, которое я, единственный сын, получил в наследство. В университете меня увлекли идеи радикализма, и я примкнул к организации «Молодая Россия». Это была кучка утопистов и мечтателей, и, конечно, мы потерпели провал. Несколько раз я попадал в тюрьму. Моя жена умерла от оспы тогда же, когда и ее брат Сергиус Константин. Все это произошло в моем имении. Наш последний заговор был раскрыт, и мне грозила Сибирь. Выход был прост. Под моим именем похоронили шурина, известного консерватора, а я стал Сергиусом Константином. Груня была в ту пору совсем ребенком. Из страны мне удалось выбраться довольно легко, а все, что я не смог взять с собой, к сожалению, досталось властям.
Здесь, в Нью-Йорке, где шпионов царского правительства больше, чем вы думаете, я оставил себе это имя. Как-то я даже ездил в Россию, конечно, под именем шурина, и продал его владения. Мне так долго пришлось быть Сергиусом Константином и дядей Груни, что я решил им остаться навсегда. Вот и все.
— А Бюро убийств? — спросил Холл.
— Я создал его, будучи убежден в его справедливости и уязвленный обвинением, что мы только мечтатели, а не деятели. Я доказал, что могу действовать не хуже, чем мечтать. Правда, Груня меня все еще считает мечтателем. Но это потому, что ей многое неизвестно. Одну минутку.
Он вышел в соседнюю комнату и возвратился с большим конвертом в руках.
— А теперь займемся делами. Ожидаемый мною посетитель — это человек, которому я передам приказ об уничтожении. Я думал сделать это завтра, но ваше неожиданное появление ускорило дело. Вот здесь мои инструкции для вас, — он передал конверт. — Официально все бумаги должна подписывать Груня, но вы ей будете помогать советом. Мое завещание в сейфе. Если я не погибну, до моего возвращения вы будете хранителем моих вкладов. Если я телеграфирую с просьбой о деньгах или чем другим, поступайте в соответствии с инструкциями. Здесь, в конверте, есть шифр, он тот же, что и в нашей организации. Вы же будете и хранителем значительного резервного фонда Бюро. Его хозяева — все члены организации. В случае необходимости они будут из него брать, — Драгомилов с деланным огорчением покачал головой и улыбнулся. — Боюсь, им придется здорово раскошелиться, прежде чем они меня настигнут.