Но все же первым и главным ареалом, где прочнее всего закрепились наши соотечественники, оказался именно этот резко очерченный выступ с осколками архипелагов вокруг: Кенайский и Катмайский полуострова, остров Кадьяк, южная часть современного Национального парка Денали.
Собственно, это неудивительно. Против природных условий, диктующих именно такую схему компактного расселения всем, кто желает обживать трудный холодный край, ничего не попишешь.
Удивительно другое: и сегодня на Аляске, где давным-давно резко преобладает англосаксонское население, православная епархия остается самой многочисленной. Согласно социологическим опросам, до 10 процентов населения считают себя «людьми с русскими корнями». Дети 12—13 лет во многих государственных школах изучают (хотя бы один год — обязательно) язык бывшей метрополии, а на кружковых занятиях мастерят кокошники и прочие предметы нашего фольклорного обихода.
Да и не только в православии дело. Здесь чувствуются некие едва уловимые славянские дуновения — одним словом, «русский дух». Я говорю не о славянских топонимах, которые в забавно исковерканном виде встречаются тут на каждом шагу: Ouzenkie, Nikiski, Soldotna… Не о фамилиях «русского корня», которые носят практически все аборигены, — Kvasnikoff’ ы, Kotelnikoff’ы и Kompkoff’ы. И не об «умильных» церковных маковках. Речь, повторяю, о неуловимом.
Анкоридж, крупнейший центр Аляски. Население — 275 тысяч человек. Расположен на берегу залива Кука. На заднем плане — Чугачские горы
Местные – народ благочестивый
Положение главной воздушной гавани быстро сделало молодой и амбициозный Анкоридж крупнейшим городом на всем гигантском полуострове. При русских пустынная местность, где он теперь стоит, считалась самой дальней и дикой окраиной епархии: тут часто убивали священников. Теперь в Анкоридже живет 40 процентов всего населения, и вдобавок ему приходится пропускать через себя ежегодно миллион туристов, жаждущих припасть к девственной природе.
Возникнув только во время Первой мировой войны как «сторожевой лагерь» на прокладывавшейся тогда железной дороге Сьюард (главный морской порт в окрестностях) — Фэрбанкс (шахтерский центр, а также «промежуточный склад» на пути к знаменитому золотому Клондайку на реке Юкон), поселение быстро разрослось и разбогатело. Тут стали строить шикарные проспекты и небоскребы, заблестел неон казино и прочих веселых заведений. В марте 1964 года, однако, случилось 9-балльное землетрясение. Удивительно, что в городе погибло «всего» человек десять, но чуть ли не полгорода к утру лежало в руинах.
Жители Анкориджа, похоже, извлекли уроки из этого события. На память о нем они оставили у себя в Аляскинском музее гигантскую стальную балку, извлеченную из-под огромного здания на улице Кордова, — она была согнута, словно плитка пластилина, — а сами перешли к более скромной и осмотрительной архитектуре. С тех пор город, как считают старожилы, выглядит даже обаятельнее, хоть в нем почти нет запоминающихся зданий. Зато есть парки, унылые длинными зимами и уютные кратким летом, обширные поля для частных самолетиков и типичная американская топонимика: проспекты по алфавиту, улицы по номерам. А от былой претенциозности осталась лишь пара названий вроде бульвара Северного сияния… Спозаранку, когда солнце еще не взошло (впрочем, на рубеже календарных весны и лета на Аляске оно практически не заходит), из подземного гаража на одной из улиц, перпендикулярных этому бульвару, выезжает устрашающих размеров черный джип, а ведет его очень высокий худой человек в длиннополой рясе, с серебряно-седой бородой и вытянутым лицом проницательного аскета. Его преосвященство Николай, епископ Ситкинский, Анкориджский и всея Аляски, начинает свой трудовой день.
Немногим раньше в свою забавную малолитражку садится Майна Джэкобс, его личная помощница и директор Русского православного музея в Анкоридже, а кроме того, еще и звонарь, каковому ремеслу обучилась по случаю у нас, в Иркутске. Не знаю, приходилось ли вам слышать о православных звонарях женского пола, лично мне — нет.