Надежда Моисеева
Жизнь в ауте
Трудно сказать, почему эта болезнь привлекла к себе столь большое внимание общества. Она не поражает сотни миллионов людей, не заразна, собственно от нее вообще не умирают, хотя и не выздоравливают. Никто даже не высказывает подозрений, будто она создана в зловещих военных лабораториях или выдумана фармакологическими компаниями для стимулирования сбыта их продукции, тем более что и специфических лекарств от нее тоже нет. И тем не менее по своей известности, по обсуждаемости в обществе заболевание вполне может соперничать с самыми распространенными и опасными недугами нашего времени. Нередко можно услышать, что мы живем в разгар всемирной эпидемии этой болезни, а некоторые даже называют современную эпоху ее именем — веком аутизма.
«Одним из важнейших симптомов некоторых психических заболеваний является преобладание внутренней жизни, сопровождающееся активным уходом из внешнего мира. Более тяжелые случаи полностью сводятся к грезам, в которых как бы проходит вся жизнь больных; в более легких — мы находим те же явления, но выраженные в меньшей степени. Этот симптом я назвал аутизмом». Так объяснял свой термин Эйген Блейлер, знаменитый швейцарский психиатр начала ХХ века. Именно ему наука о душевных заболеваниях обязана не только термином, но и самим представлением об этой болезни, ее симптомах и характерной картине протекания.
Собственно, как видно из приведенной цитаты, аутизм для Блейлера был именно симптомом, характерным для «некоторых психических заболеваний», по мере развития которых у больного действительно нарастают отчуждение от внешнего мира, нежелание и неумение общаться с другими, даже самыми близкими людьми, эмоциональная холодность. Прогрессирующий аутизм в сочетании с другими характерными симптомами и сегодня рассматривается как один из верных клинических признаков шизофрении.
Однако еще в первой половине 1940-х годов американский психиатр Лео Каннер обратил внимание на «нетипичные» случаи детского аутизма. Поведение таких детей было на первый взгляд сходно с поведением шизофреников: замкнутость, скудность эмоций, отсутствие интереса к людям, склонность к стереотипным движениям и действиям. Однако оно не сопровождалось галлюцинациями, бредом и прочими обычными проявлениями шизофрении. Зато такие дети испытывали большие трудности с освоением речи, и чаще всего причиной обращения к врачу было как раз то, что в 2,5—3 года ребенок не только не говорил ничего членораздельного, но и не реагировал на обращенные к нему слова взрослых, при том что слух и голосовой аппарат были в полном порядке. Это никак не укладывалось в клиническую картину шизофрении — последняя никогда не связывалась с нарушениями речи. Смущали и сроки проявления болезни: бывает (хотя и довольно редко), что шизофрения развивается у детей, но все-таки не на третьем году жизни. Впрочем, этот возраст отражал скорее рубеж, после которого неизбежным становилось обращение к врачу. Сами же аномалии развития проявлялись намного раньше: задним числом родители такого ребенка обычно припоминали, что в грудном возрасте он выворачивался при попытке матери взять его на руки или лежал у нее на руках как неодушевленный предмет и никогда не глядел на ее лицо. «Он как будто смотрит сквозь меня», «Никогда не улыбается», «Наверное, мой ребенок глухой», «Она каждый раз словно застывает, когда я беру ее на руки», — говорят родители о младенцах с подобным расстройством.
Проанализировав частоту подобных жалоб, Каннер пришел к мысли, что эта форма аутизма никак не связана с шизофренией, а является проявлением какой-то другой болезни. Он назвал ее «синдромом раннего детского аутизма». В современной литературе она известна также как синдром Каннера.
Примерно в те же годы австрийский врач Ганс Аспергер тоже работал с аутичными детьми. Его маленькие пациенты были на первый взгляд очень похожи на детей, описанных Каннером: та же замкнутость, сосредоточенность на немногих «интересах» (часто странных для ребенка), отсутствие видимых проявлений эмоций, неумение и нежелание общаться. Однако у пациентов этого врача была нормально развита речь и интеллект их вполне соответствовал возрасту. А порой у таких детей обнаруживались незаурядные таланты в математике, шахматах, сборке и конструировании механизмов и тому подобных занятиях. С возрастом их странности нередко смягчались, но не исчезали полностью. Они могли, например, более-менее успешно общаться с людьми (даже с незнакомыми), но по-прежнему такое общение им было не нужно, да и неприятно.