Другой особенностью Реюньона оказалась система кредита. Очень трудно было заплатить :— деньги не хотели брать. «О, мсье наверняка зайдет к нам еще раз и купит еще что-нибудь...» Получать наличными считается и невежливым, и неумным: покупателя нельзя выпускать из рук с такой легкостью, он еще пригодится! Конечно, и здесь есть свои исключения — в этом я убедился.
Остров не колония, а французский департамент; он имеет такую же социальную организацию, как французский провинциальный город во времена Наполеона. Здесь есть своя маленькая академия и «Общество поощрения наук и искусств». А слово «креол» по-прежнему значит «белый, родившийся в колонии» (как, например, наполеоновская жена Жозефина).
Обо всем этом нам рассказал любезный хозяин нашей гостиницы; в его автомашине мы немало поездили по Реюньону. Хотя площадь острова всего-навсего в шесть раз больше площади Парижа, здесь есть горы высотой с Монблан. У подножия одной из них мы встретили «пети блан» — «маленьких белых». Они сидели возле узкой горной тропы, по которой не могла пройти их тележка с овощами, и обедали. Черный хлеб и вода — классический обед нищего. У куста ежевики стоял стреноженный тощий осел, судя по виду — больной. Когда мы подошли, мальчик и его взрослый спутник встали и низко поклонились.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Флер д"Амур, — прошептал мальчик. В переводе это значит «Цветок любви». — Мы живем на Илет-де-Малёр («Островке несчастья»), там, наверху. — Он показал на маленький зеленый выступ где-то у самой вершины горы.
Когда мы поехали дальше, я услышал печальную и странную историю «маленьких белых». В 1642 году губернатор Фор-Дофина на Мадагаскаре отправил несколько судов с мятежниками, политическими заключенными и распутными женщинами на необитаемый остров — тогда он назывался Иль-Бурбон. На острове было великое множество морских черепах, которые и стали спасением колонистов. Затем на остров привезли африканцев. Они не страдали от тропической жары, полевые работы в таких условиях были для них делом обычным, и с годами они стали жить все лучше и лучше, тогда как бывшие матросы и солдаты бедствовали — черепах больше не стало. Кончилось тем, что французы перебрались в горы: там им было привычнее, и многое напоминало родину. Они обосновались на «идет» — полянах на склонах гор, где можно было жить и выращивать овощи. Здесь они и живут до сих пор — осколок народа Франции времен «Короля-Солнца», забытые, вырождающиеся, больные... Внизу жизнь идет своим чередом, не задевая их, до них не доносится эхо революций и войн, они по-прежнему говорят на языке эпохи Людовика XIV, у них есть свои церкви и священники, свои песни и свои обычаи. Они — «маленькие белые», оставшиеся в стороне от прогресса; они живут в мире, где время — не река, текущая вперед, а застойное болото.
Маврикий
Реюньон и Маврикий — рядом. В ясные дни с берегов одного острова видно другой — дрожащее марево в зеленой, как перно, дымке Индийского океана.
Маврикий выдержал тяжелую борьбу с нашествием людей. К концу XV века это был еще неоткрытый остров с огромными лесами черного дерева и потухшими и выветрившимися вулканами, настоящий рай для дронтов, или «додо», как их еще называют. Дронт — это создание, меньше всего приспособленное к борьбе за существование: медлительная и добродушная птица не умела ни летать, ни кусаться, ни брыкаться, а мясо ее было на редкость вкусным. Дронт стал любимцем моряков, и морякам потребовалось не так уж много лет, чтобы полностью его истребить. К началу XVIII века последний дронт уже успел угодить в котел. После дронта хозяевами острова стали корабельные крысы, завезенные голландцами. Голландцы, ввезшие на остров еще и оленей из Вест-Индии, занимались в основном тем, что систематически вырубали леса черного дерева. В 1712 году голландцев выставили французы, назвавшие остров Иль-де-Франс. Здесь начали выращивать сахарный тростник и табак, черные рабы поднимали целину и разбивали парки, в которых колонизаторы могли прогуливаться, философствуя о близости к природе.
Иль-де-Франс входил в составленный Наполеоном список имущества несостоятельного должника и достался англичанам. После отмены рабства земледелие стало держаться на импорте индийских кули, которые тоже неплохо выдерживали жару и довольствовались нищенской оплатой.
История острова, таким образом, напоминает сказку «дедка за репку, бабка за дедку» и так далее; начинают ее дронты, кончают индусы, а где-то посредине — англичане и французы. Маврикий — двуязычный остров, но говорить по-английски считается неприличным. Это язык бизнесменов, а не аристократов, проводящих жизнь в замкнутом мирке клубов «Додо», где они обсуждают мировые проблемы и женщин. Такова ирония судьбы: беспомощная птица, не умевшая летать, дала имя самой замкнутой группе на острове — клубу сахарных баронов и рантье.