— Чертовски курить хочется, — обратился я к Стриндбергу; он слушал наш разговор через отверстие в парусиновом полу верхнего отсека и протянул мне свою табакерку.
— Ты упрощаешь, — сказал Андре.
— Это как же?
— Как только мы окажемся на солнце, как только лед растает и влага испарится, мы пожалеем о каждом грамме балласта, который ты теперь собираешься сбросить.
Андре опустил за борт лот. Коснувшись «грунта», он запрыгал и задергался, через десять минут стало ясно, что он волочится по снегу, а значит, «Орел» опять потерял высоту.
По команде Андре я вскарабкался на строповое кольцо, в наш грузовой отсек.
Здесь я должен пояснить одну вещь.
У нас было мало песка, если учесть, сколько балласта обычно берут на аэростаты такого размера. Взамен Андре взял лишний провиант, который был уложен так, что при необходимости его можно было по частям сбрасывать за борт, увеличивая тем самым подъемную силу «Орла».
Конечно, провиант — дорогостоящий балласт по сравнению с песком, но ведь мы получили почти все продукты в подарок от разных фирм, притом в таком количестве, что большую часть все равно пришлось оставить на острове Датском.
И вот по указанию Андре я принялся сбрасывать за борт пронумерованные упаковки с провиантом. Сперва сто килограммов, потом еще пятьдесят.
«Орел» пошел вверх.
Семидесятиметровые балластные тросы оторвались от льда. Три гайдропа (два примерно стометровой длины, третий — надставленный балластным тросом) принудили шар развернуться так, что парус стал на место, под ветер. Парус наполнился и заметно прибавил нам скорости.
Конечно, могло случиться чудо: солнце, безоблачное небо, сильный ветер несет «Орел» на большой высоте со скоростью двадцати-тридцати узлов на юго-восток. Или на север, через полюс к Аляске. Но я никогда не верил в чудеса.
Я был убежден, что мы сядем на лед.
Для нас было бы лучше, если бы Андре попытался идти на юго-восток, к Земле Франца-Иосифа.
Тем не менее я его понимал.
Если ветер немного прибавит и если облака поредеют, мы за несколько часов прорвемся на север дальше, чем доходил Нансен.
Около часа ночи в среду, 14 июля, после того как гондола несколько раз подряд ударилась о лед, я выбрался на палубу.
— Доброе утро, — приветствовал меня Андре. — Очень жаль, если наш ход потревожил твой сон.
Вокруг шара летала одинокая птица. Она приблизилась, и мы убедились, что это голубь. Вероятно, один из четырех почтовых голубей, которых мы выпустили почти двенадцать часов назад.
Наконец он сел на строповое кольцо. Стриндберг попытался его поймать, но голубь взлетел и снова беспорядочно заметался в воздухе около аэростата.
— На что ты надеешься? — спросил я. Андре пожал плечами.
— А ты?
— На то, что наш пеший переход по льду начнется, возможно, ближе к Земле Франца-Иосифа или к Шпицбергену.
— Ты боишься. Я подумал.
— Нет, по-моему, не боюсь. Просто я теперь уверен, что наша затея безнадежна.
— Черт с ним, — сказал Андре и велел нам сбрасывать балласт, чтобы «Орел» поднялся и гайдропы еще раз могли повернуть парус на место.
С половины второго мы шли прямо на восток.
Около трех ветер несколько сместился к югу, и наш курс изменился на ост-норд-ост.
Отяжелевший от влаги и льда аэростат терял высоту, и снова гондола запрыгала по льдинам, как мяч.
Стриндберга опять укачало, у него началась рвота с сильным кашлем.
В начале шестого тучи развеялись, открылось синее небо, солнце с востока дохнуло на нас теплом.
«Орел» медленно пошел вверх.
Андре вопросительно посмотрел на меня.
— Решай сам, — ответил я.
Андре надолго призадумался. Потом осторожно открыл клапаны и снова закрыл их, как только балластные тросы коснулись льда. После этого он спустил на лед якорь, и наш полет прекратился. Это было в половине седьмого утра, 14 июля.
Мы находились на 82°56 северной широты и 20° восточной долготы (1 От условного начального меридиана. По Гринвичу — 29° вост. долготы.).
— Тебе надо решать, — сказал я Андре. — Либо мы отчаливаем и идем дальше, либо садимся.
— Я не единственный член экипажа «Орла». — Он повернулся к Стриндбергу. — Твое мнение?
— Ветер дует в основном на северо-восток, — ответил тот, нерешительно улыбаясь. — Не очень-то похоже, чтобы нам удалось подойти близко к полюсу. Разве что ветер вдруг усилится и сместится к югу. Мне это кажется маловероятным. Можно также допустить, что он вдруг подует на юг или юго-запад и в несколько часов принесет нас в Россию. Но это тоже маловероятно. Если продолжать идти нынешним курсом, нас понесет над Ледовитым океаном к Новосибирским островам. Ветер слабый, мы пойдем медленно. А сброшено уже очень много балласта. Вряд ли нам удастся достичь Сибири или островов к северу от нее.